Фашистская Европа

Шамбаров Валерий Евгеньевич

Невзирая на такие нелепости, Вонсяцкий признал себя виновным и получил 5 лет. Впрочем, подметим закономерность. Двое подсудимых из Германо-американского союза тоже принесли «чистосердечное признание», получили 5 и 7 лет. Двое не признались, получили по 15 лет. Очевидно, с подсудимыми договорились. За признание – снисхождение.

Не вызывает сомнений и причина, по которой раскрутили дело Вонсяцкого, Кунце и иже с ними. Позор в Перл-Харборе, поражения американцев на Филиппинах и в Индонезии требовали выставить какие-то оправдания перед «общественностью». В США принялись раздувать шпионскую истерию. Но других подходящих фигур у ФБР не значилось, вот и ухватились за Вонсяцкого и за Германо-американский союз. Русский «вождь фашистов», по сути, сам подыграл – слишком уж часто маячил на портретах со свастикой. Да еще и силился изображать из себя неведомую величину! Например, после убийства Кирова Вонсяцкий запустил утку, будто приговор вынес именно он со своими фашистами.

В общем, он оказался самой подходящей фигурой для игры в шпиономанию. В рамках пропагандистской кампании вышло несколько книжек, ставших бестселлерами и претендовавшими на документальность: «Диверсия. Тайная война против Америки» Альберта Кана (1942), «Тайный агент» Артура Деруняна (1943), «Право на измену: подноготная шпионажа в Америке» Алана Хинда (1943). В них Вонсяцкого живописали эдаким монстром, главой всемирной шпионской сети и всех нацистских организаций в США. Ему придумали таких высокопоставленных друзей в Третьем Рейхе, о которых он даже мечтать не смел, – Геббельса, Розенберга, Канариса. Даже дом Вонсяцкого срисовали с голливудских фильмов ужасов – мрачный замок на утесе на берегу моря. Вращаются башенки с пулеметами, готовые сразить любого незваного гостя. Стальные хранилища с бомбами. Что еще нужно для обывателя?

Конечно, американские власти знали, что все это выдумки, но считали их полезными. А Вонсяцкому, как и его немецким товарищам по несчастью, пришлось посидеть до конца войны. В 1946 г. выпустили. После освобождения он уже не игрался в фашизм, слыл монархистом, организовал в городке Сент-Питерсберге музей Николая II.

5. Чехия

После того как Чехия превратилась в Протекторат Богемии и Моравии, местные фашистские организации вообразили, будто настало их время. Выпячивали повязки со свастиками различного цвета, устраивали шествия. Считали, что теперь власть должна принадлежать только им. Хаяли правительство Гахи и Берана. Шумели, что туда попали масоны и евреи, требовали очистить государственные структуры. Но ведь в Чехии фашистских организаций было много. Они ссорились и дрались между собой. Доказывали, что именно они «настоящие» фашисты, а их соперники – липовые. Апеллировали к оккупантам, к сотрудникам протектора фон Нейрата.

Однако немцы вовсе не намеревались поддерживать «чешские» формы нацизма и внедрять свои учения. Они намеревались не переучивать мир, а покорять и переделывать его. В перспективе чехов ожидала ассимиляция. Для тех, кого сочтут пригодными, – «германизация», растворение в немцах. Для прочих – превращение в обслуживающий персонал или депортация. Поэтому германская администрация не поддержала ни одну из существующих чешских партий. Было решено образовать свою, новую.

Возглавил ее полковник Эммануил Моравец. Он, как и многие его сослуживцы, начинал с дезертирства из австрийской армии и службы в Чешском легионе в России. Вместе с Гайдой участвовал в мятеже против Колчака во Владивостоке. Но потом их пути разошлись. Моравец выступал свидетелем на судебном процессе против Гайды, а военная карьера у него затормозилась. В большей степени он получил известность как журналист, умел писать бойко и интересно. Перед сдачей Чехословакии Моравец занимал яро патриотическую позицию. Доказывал, что Чехия может сопротивляться немцам. Призывал сражаться – и за это после Мюнхенского соглашения был уволен из армии.

Но он сделал должные выводы и развернул свою позицию на 180 градусов. Принялся писать о пользе сотрудничества с немцами и доказывать, что Чехия добивалась наивысших успехов, когда была под германской властью. Немцы оценили. Вчерашнего патриота свозили в Германию, он познакомился с Гейдрихом и другими высокопоставленными лицами. Ему поручили создавать массовую организацию прогерманского толка, «Народное братство». Подбросили денег, намекнули Гахе и Берану – опираться надо на партию Моравца. Самостоятельности он не проявлял. Делал то, что прикажут хозяева.

Но другие фашистские партии это поняли не сразу. Восприняли Моравца как «выскочку». Явился на готовое, перешел дорогу! Генерал Гайда, как уже отмечалось, объявил о роспуске своего «Фашистского национального сообщества». Хотя люди-то у него оставались, более 10 тыс. членов. Местная организация в городе Брно подняла толпу штурмовиков лупить сторонников Моравца. Дрались крепко. Зубов и костей не жалели. Вмешалась полиция, усмирила фашистов Гайды. Но после этого руководители местной организации сообразили, кого же поддерживают немцы. Вместе с оставшимися осколками «Фашистского национального сообщества» перешли в «Народное братство» Моравца.

Однако самая массовая фашистская организация, «Чешский национал-социалистический лагерь – Флаг» (или «Влайка») так и не разобралась в реальном соотношении сил, не поняла, кто за кем стоит. Моравца она поносила как приспособленца, перебежчика, подлеца. Президенту Гахе ставила в вину связь с масонами. Председателя правительства Алоиса Элиаша, сменившего Берана, обвиняла, что он еврей.

В июле 1940 г. руководители «Влайки» Рыс-Розсевач, Бурда и Чермак решили перехватить власть в свои руки. По различным городам Моравии начали манифестации с требованиями отставки правительства. Происходили столкновения с полицией и активистами Моравца. А в Праге 300 вооруженных боевиков «Сватопулковой гвардии» в ночь с 8 на 9 августа штурмовали резиденцию Моравца и штаб-квартиру «Народного братства» на Староместской площади. По тревоге была поднята полиция. Разыгрался настоящий бой. Погибло и было ранено 34 полицейских, но и мятежники понесли потери, стали разбегаться. Но уж такого самовольства германские власти не потерпели. Вся верхушка «Влайки», 250 человек, была отправлена в концлагерь «Дахау».

Немцы не ошиблись в выборе. Моравец оказался для них надежным помощником. Формировал при своем «Народном братстве» отряды вспомогательной полиции. Да и вообще чехи вели себя послушно. Правда, англичане с началом войны пробовали организовать здесь Движение Сопротивления. В Лондоне сформировали «правительство в изгнании» во главе с бывшим президентом Бенешем. Кстати, к нему направил письмо генерал Гайда. Разочаровавшись в фашистах, предлагал возглавить подпольную борьбу. Но он был уж слишком одиозной фигурой. А другие чехи не спешили конфликтовать с немцами. Западным державам они больше не верили, а в составе Рейха им жилось неплохо.

Тем не менее недовольные нашлись в Берлине. Борман, Гиммлер и еще ряд приближенных доказывали Гитлеру, что протектор Богемии и Моравии Нейрат либеральничает с населением, ведет слишком мягкую политику. Чехи наглеют, воображают себя чуть ли не равными немцам, а подготовка к «германизации» вообще не ведется. В сентябре 1941 г. фюрер вызвал Нейрата в Берлин, обругал, обвинил в «недостатке твердости». Тот подал в отставку, и вместо него был назначен Гейдрих – при этом за ним были сохранен пост начальника управления имперской безопасности.

Он взялся закручивать гайки, суровыми мерами искоренять вольнодумство и оппозиционные настроения. Доложил Гиммлеру, что намерен поочередно перебрасывать в Чехию батальоны СС, «чтобы производить здесь расстрелы и контролировать казни через повешение». За первые две недели правления Гейдриха было повешено 38 человек и расстреляно 153. Выяснилось, что чехи и впрямь разболтались, слишком многое считают дозволенным. Студенты Пражского университета возмутились казнями, устроили демонстрацию протеста. Но Гейдрих показал, что от подобных выходок пора отвыкнуть. Арестовал всех участников демонстрации, 1200 человек, 9 активистов повесил, а прочих скопом отправил в концлагерь Заксенхаузен. Этого оказалось достаточно. Чехи перепугались и больше не отваживались сердить хозяев.