Фата из дождя
Шрифт:
– А Димка?
– Не пропадет, – мрачно произнес он. – Заведем своего Димку... Вот вернешься через неделю...
Валя не стала его дослушивать и бросила трубку. «Чудовище...» – прошептала она. Будущее вызывало у нее ужас – Илья заставит ее вернуться. «Что же делать? Ладно, время еще есть, что-нибудь придумаю...»
К следующему утру температура у Арсения Никитича подскочила еще выше. Валя не стала его слушаться и вызвала дежурного врача из поликлиники.
– Ну-с, пока ничего страшного, – бодро произнесла румяная толстая докторша, откладывая фонендоскоп в сторону. –
– Что же делать? – испугалась Валя.
– Можно вашего дедушку отправить в больницу, если будете сильно настаивать, – добродушно произнесла докторша. – Но лучше его не трогать – я уверена, вы хорошо за ним ухаживаете. Человеку почти девяносто, праздники... Да, я уверена, везти его в больницу не имеет смысла. Договоритесь с медсестрой – она будет приходить на дом, делать ему уколы... Сейчас я выпишу рецептик.
– Но он выздоровеет?
Толстая докторша оглянулась на дверь, за которой лежал Арсений Никитич.
– Этого я вам сказать не могу. И никто не скажет, – пожала она круглыми плечами. – Потому что возраст у пациента уж очень преклонный...
Ночью Валя не спала. Она сидела у кровати деда и пыталась читать какой-то детектив, но чтение не шло.
– Высылаем в этот район корабль... – бормотал Арсений Никитич едва слышно. – Глубина уменьшается – четыреста метров, сто девяносто... Шестьдесят! Двадцать! Слой теплой воды – температура достигает двух и шести десятых градуса по Цельсию. Необходимо провести микробиологический анализ на шельфе... Мы за пределами восьмидесятой параллели. План научных работ выполнен за два месяца вместо намеченных четырех...
«Господи, только бы он выздоровел! – подумала Валя, отбросив книжку в сторону. – Что же будет, если... Я же тогда совсем одна буду! Я потеряла все, у меня никого нет!»
Она вдруг снова вспомнила те слова, которые Илья произнес когда-то – давно, очень давно... У старого дуба, в то самое лето. Он только что узнал от Лиды, что Валя с Ваней стали близки, и был вне себя от ярости. «Тебя ждет ад», – сказал тогда Илья, и теперь его слова показались Вале пророчеством. Пророчеством, которое сбылось. Ну да, он же – Илья-пророк...
«Да, я оказалась в том самом аду, который он обещал мне когда-то. Ванечка ушел. Лида предала меня, он, мой муж, – тоже... У меня нет ни работы, ни детей, к тому же не так давно выяснилось, что я абсолютно бездарна – Истомин ясно дал понять, что сочинительницы дамских лав стори из меня не получится. Я беспомощна и не уверена в себе, будущее пугает меня. Мне тридцать четыре года, молодость давно позади!»
За окном стояла черная холодная ночь, свистел ледяной ветер, от которого дрожали рамы, о чем-то бормотал Арсений Никитич.
А что, если и правда вернуться к Илье?
Он негодяй, чудовище, предатель – но одной так страшно... Как жить, куда идти?
Совсем недавно Вале ее муж казался почти идеалом, знакомые завидовали ей. Почему так получилось, что все его достоинства превратились в недостатки – в один момент, словно по мановению волшебной палочки?
– Нет, он не негодяй и не чудовище, – прошептала Валя,
Он всегда любил только ее. С ранней юности, едва только встретив. Лида была для него чем-то вроде отдушины в муках неразделенной страсти, и позже он, скорее всего, встречался с ней лишь по привычке. А как он ревновал Валю к Ванечке! Потом, когда Ваня бросил ее, Илья сделал все, чтобы сделать Валю своей. И она стала его. Он не хотел детей, потому что даже к детям он ревновал бы ее. Он сам выбрал ей работу – необременительную и тихую, к которой тоже можно было не ревновать, а едва на горизонте появился некий Коваленко, он вообще заставил Валю бросить работу. Потом, когда Истомин отсоветовал ей заниматься сочинительством, Илья тоже испытал явное облегчение. Это ли не великая, страстная любовь?
– Нет, это и есть ад – его любовь, – прошептала Валя. – Он сделал все, чтобы я была одна и чтобы я принадлежала только ему. Я в капкане, и мне никуда не деться!
И она отогнала от себя эту мысль – вернуться к Илье, – которая пришла к ней в минуту слабости.
– Валя... – пробормотал Арсений Никитич, приоткрыв глаза. – Ты где?
– Я тут, – она взяла его за руку. – Тебе лучше, дед?
Он ей не ответил. Нахмурил лоб, словно силился вспомнить что-то. «Это обычная простуда, все пройдет», – уговаривала себя Валя.
– Валя...
– Что, ты хочешь пить? Сейчас...
Он отпил несколько глотков из стакана – и действительно ему как будто стало легче. Он посмотрел на Валю более осмысленно и даже попытался улыбнуться.
– Ты... ты знаешь о погребальных свойствах воды?
– Что? Дед, тебе еще рано умирать! – нетерпеливо, раздраженно воскликнула Валя.
– Да! – с энтузиазмом продолжил Арсений Никитич. – Древние говорили, что вода удовлетворяет жажду умирающего, затем она растворяет его, связывает с семенами вещей... Вода превращает человека в личинку, дабы он с легкостью мог переносить страдания... Ты... ты, например, знаешь, что ни в одной из различных концепций смерти человек не умирает полностью, он лишь переходит в некую элементарную форму существования. Это регрессия, а не окончательное исчезновение. В ожидании возврата в космический круговорот душа умершего страдает, и это страдание обычно выражается в жажде...
– Дедушка!
– Не перебивай... Жажда, она... она, равно как и холод, выражает страдание, драму, беспокойство. Умерший избавится от страданий, если полностью растворится в воде. Таким образом «погружение в воды» приводит к переходу в иное состояние, к рождению заново. Культ вод... например, как в Древнем Египте... основан в первую очередь на сакральной силе воды как источника жизни... А погружение в воду, омовение – означает очищение. В воде всякая форма разрушается, всякое прошлое упраздняется... Или вспомни, как хоронят в Индии – погружают в священные воды Ганга...