Фата-Моргана 8 (Фантастические рассказы и повести)
Шрифт:
— Поторопитесь, люди! Быстрее! Быстрее!
Это было действительно словно из дурного сна — то, как мы шли, волоча ноги в ботинках на свинцовой подошве. Голоса наши через резонаторы масок звучали искаженно и глухо.
Сон перешел в кошмар, когда мы добрались до обломков и увидели, что случилось с ракетой 07: металлический корпус разорвался, словно бумажный, изнутри выползли несколько окровавленных мужчин, из разбитых баков, булькая, вытекало топливо, а вокруг звучали стоны и крики о помощи…
Но
— Приготовиться к посадке.
Я не вынесу этого еще раз. Крича, я начал срывать с себя привязанные ремни и проснулся… Я сидел в самолете, надо мной склонилась испуганная стюардесса.
— Омаха, сержант. Мы садимся, — сказала она.
Все пассажиры пялились на меня. Вероятно, я кричал во сне; я был весь в поту, как в те ночи в больнице, когда просыпался снова и снова, едва приходил сон.
Я выпрямился в кресле, и все быстро отвернулись, делая вид, что вовсе на меня не смотрели.
Когда мы сели, был полдень, и горячее солнце Небраски приятно грело спину. Мне повезло: оказалось, что автобус до Куффингтона как раз стоит на остановке.
Рядом со мной сел какой-то фермер, крепкий парень. Он угостил меня сигаретой и сказал, что до Куффингтона всего несколько часов езды.
— Вы там живете? — спросил он.
— Нет, в Огайо, — ответил я. — Но там жил мой друг, его звали Климер.
Он не знал его, но помнил, что один из местных парней участвовал в экспедиции на Марс.
— Да, — сказал я. — Это был именно Джим.
Тут уж он не сдержался.
— Ну, и как там?
— Сухо, — ответил я. — Ужасно сухо.
— Верю, — сказал он. — Честно говоря, в этом году и здесь слишком сухо для пшеницы. Зато в прошлом году была хорошая погода. В прошлом году…
Куффингтон в Небраске — это просто широкая улица с магазинчиком: ее обрамляют обсаженные деревьями ряды старых домов, а вокруг, насколько хватает глаз, тянутся желтые поля пшеницы. Было довольно жарко, поэтому я с удовольствием задержался на автовокзале, чтобы заглянуть в тонкую телефонную книжку.
Тут были три семьи с фамилией Грэхем, но первый же номер, по которому я позвонил, оказался верным. Мисс Айла Грэхем говорила быстро и возбужденно, она сказала, что сейчас же за мной приедет, и я обещал подождать перед вокзалом.
Я стоял под козырьком, глядя на тихую улицу, и думал, что теперь понимаю, почему Климер всегда был таким тихим и медлительным: этот городок буквально излучал спокойствие, совсем как Джим.
Подъехал кабриолет, и мисс Грэхем открыла дверцу. Она не была особенно красива, но производила впечатление милой, по-настоящему милой девушки.
— Вы очень устали, — сказала она, — и меня мучает совесть,
— Со мной все в порядке, — ответил я, — и мне вовсе не трудно остановиться в паре мест по дороге в Огайо.
Когда мы ехали через город, я спросил, нет ли у Джима семьи.
— Его родители погибли в автокатастрофе, — ответила мисс Грэхем. — Он жил у дяди на ферме под Грендвью, но они не ладили, поэтому Джим приехал сюда и устроился на электростанцию.
Потом она добавила:
— Моя мать сдала ему комнату. Так мы познакомились. И… обручились.
— Вот оно что, — сказал я.
Дом был большой, солидный, с обширной верандой, окруженный деревьями. Я сел в плетеное кресло, а мисс Грэхем привела мать. Мать немного поговорила со мной о Джиме и о том, как сильно ей его не хватает и что она считала его своим сыном. Когда она вышла, мисс Грэхем показала мне пачку голубых конвертов.
— Это письма, которые я получила от Джима. Их не так уж и много, и они довольно коротки.
— Нам разрешали посылать всего тридцать слов раз в две недели. Нас было две тысячи парней, а передатчик всего один.
— Удивительно, но Джим умел вместить очень многое буквально в пару слов, — сказала она и подала мне несколько писем.
В одном он писал: «Мне приходится щипать себя, чтобы поверить, что я один из первых землян, стоящих на чужой планете. Ночью я смотрю на зеленую звезду Земли, и мне трудно поверить, что я помог исполнению вековечной мечты человечества. До сих пор мы не нашли ни следа жизни, за исключением лишайников, о которых сообщила Первая Экспедиция, но все еще может измениться».
— Там действительно были только лишайники и ничего больше? — спросила мисс Грэхем.
— Да, и еще два вида каких-то растений, похожих на кактусы. А кроме того — только скалы и песок.
Прочитав еще несколько голубых листочков, я понял, что теперь, когда Джима уже нет, узнал его лучше, чем когда-либо до сих пор. Он таил в себе такое, чего я никак не подозревал — он был романтиком. Мы не имели понятия об этом — он всегда был таким спокойным и медлительным, — а теперь я понял: ко всему, что мы делали, он относился по-своему.
И не выдавал этого, его просто высмеяли бы. Мы прозвали Марс «клоакой» и не говорили о нем иначе. Сейчас я понял, что, боясь наших насмешек, Джим никогда не показывал нам, как романтично выглядел Марс в его глазах.
— Это последнее письмо, которое я получила, — сказала мисс Грэхем.
Джим писал: «Завтра я отправляюсь на север с картографической экспедицией. Мы пересечем земли, на которые еще не ступала нога человека».
Я кивнул.
— Я тоже участвовал в этом походе. Мы с Джимом ехали в одном транспортере.