Фатальная ошибка
Шрифт:
— Я пыталась объяснить тебе свою позицию, но ты не слушаешь.
— И ты решила привлечь отца… — Парень снова повернулся к Скотту. — Странно. А с какой именно целью?
Вопрос был обращен к Эшли, но ответил Скотт:
— Я здесь для того, чтобы вам было легче понять, что если она говорит, что между вами все кончено, то, значит, все кончено.
О’Коннел еще раз внимательно оглядел Скотта:
— Силу вы не применяете. Убедить меня не пытаетесь. Так как же вы собираетесь
— Я хочу сказать, что пора оставить Эшли в покое. Займитесь своими делами, а у нее и без вас забот невпроворот. Она работает и учится. У нее нет времени завязывать длительные отношения и уж тем более такие, на которые вы намекаете. Так что моя цель — помочь вам осознать это.
О’Коннел был, похоже, ничуть не обескуражен этими словами:
— Почему вы считаете, что наши отношения — это ваше дело?
— Это стало моим делом, так как вы не желаете прислушаться к тому, что говорит Эшли.
— Может быть, и так, — улыбнулся О’Коннел, — а может быть, и нет.
Официантка принесла ему пиво, он залпом выпил половину и опять ухмыльнулся:
— С какой стати, профессор, вы убеждаете меня отказаться от Эшли? Откуда вы знаете, что мы не подходим друг другу? Что вы вообще обо мне знаете? Абсолютно ничего. Может быть, я на вид и не соответствую тому идеалу, который вы для нее выбрали. Я, конечно, не какая-нибудь важная шишка с гарвардским дипломом и на «БМВ» не разъезжаю, если вы об этом, но я очень много чего умею, и Эшли мог бы попасться кто-нибудь гораздо хуже. А то, что я не вашего круга, ни черта, по-моему, не значит.
Скотт не знал, что на это ответить. О’Коннел повернул разговор в направлении, которого он не ожидал.
— Мне вовсе ни к чему знать вас, — сказал он. — Все, что я хочу, — чтобы вы оставили мою дочь в покое. И я готов сделать все, что потребуется, чтобы вы поняли это.
— Я что-то сомневаюсь, — ответил О’Коннел, помолчав. — Все, что потребуется? По-моему, это не может быть правдой.
— Назовите цену, — произнес Скотт холодно.
— Цену?
— Не делайте вид, что не понимаете меня. Назовите цену.
— Вы хотите, чтобы я оценил в деньгах свои чувства к Эшли?
— Перестаньте валять дурака, — бросил Скотт. Ухмылка О’Коннела и его небрежный тон выводили его из себя.
— Я никак не могу этого сделать. И ваши деньги мне не нужны.
Скотт достал из кармана белый конверт с деньгами.
— Что это? — спросил О’Коннел.
— Пять тысяч долларов. За обещание, что вы оставите Эшли навсегда.
— Вы хотите дать их мне?
— Да.
— Я ведь ничего не говорил о деньгах, верно?
— Верно.
—
— Да, в обмен на ваше обещание.
— Я никогда не просил у тебя денег, правда? — обратился О’Коннел к Эшли.
Та покачала головой.
— Я не слышу ответа.
— Нет, ты никогда не просил у меня денег.
О’Коннел взял в руки конверт:
— Значит, если я возьму деньги, это будет подарок от вас, верно?
— В обмен на ваше слово, — сказал Скотт.
— Хорошо, — улыбнулся О’Коннел, держа конверт в руках. — Мне не нужны ваши деньги, но я даю слово.
— Что вы оставите Эшли в покое? Не будете с ней общаться, следить за ней и беспокоить ее?
— Это то, чего вы хотите?
— Да.
Помолчав, О’Коннел спросил:
— Значит, все получают то, что хотят, да?
— Да.
— Кроме меня. — Он, прищурившись, посмотрел на Эшли с таким ледяным выражением, что она даже не могла до конца его понять. Пронзительный взгляд сопровождался широкой беспечной улыбкой, но Эшли показалось, что холоднее этой улыбки она ничего в жизни не видела. — Значит, поездка была не напрасной, профессор?
Скотт ничего не ответил. Он был готов к тому, что О’Коннел швырнет деньги на стол или ему в лицо, и напрягся, стараясь держать себя в руках.
Но молодой человек не стал делать театральных жестов. Он вновь повернулся к Эшли и буквально впился в нее взглядом, так что она невольно поежилась.
— Знаешь, что пели «Битлз», когда твой отец был молодым?
Она покачала головой.
— «За деньги любовь не купишь».
Не спуская глаз с Эшли, он сунул в карман конверт с деньгами, совершенно сбив их с толку, и произнес:
— Ладно, профессор, выпускайте меня. Думаю, на обед я все-таки не останусь, но за пиво спасибо.
Скотт поднялся, и О’Коннел проворно выбрался из кабинки и, встав в проходе, снова выразительно посмотрел на Эшли. Затем, усмехнувшись, резко повернулся и быстро вышел из ресторана.
Они молчали почти целую минуту.
— И как это понять? — спросила Эшли.
Скотт не ответил. Он не знал, что и подумать. В это время к ним подошла официантка.
— Значит, обед на двоих? — спросила она, вручив им меню.
Около дома Эшли ночные тени перемежались с отдельными лучами света, исходившими от уличных фонарей и безуспешно пытавшимися бороться со сгущавшейся осенней темнотой. Припарковаться было негде, так что Скотт остановил свой «порше» около пожарного крана. Не выключая двигателя, он повернулся к дочери: