Фатальная ошибка
Шрифт:
— Вы когда-нибудь задавались вопросом, что такое безупречное преступление? Я в последнее время много размышляю о том о сем. Что такое хорошо и что такое плохо? Что справедливо и что нет? И я пришла к выводу, что истинно безупречным преступлением является такое, которое не просто остается безнаказанным — это минимальное условие, — а меняет психологию человека. А также всю его жизнь.
— Кража Рембрандта из Лувра не будет безупречным преступлением?
— Нет. Человек останется таким, каким он был до этого, просто станет вором и разбогатеет. Никакой разницы между ним и панком, ворвавшимся ночью
Я мог бы возразить, но в этом не было смысла. Важнее было дать ей выговориться.
— И еще одна его особенность… — добавила она.
— Какая же?
— Оно возвращает доверие к жизни.
— Вы имеете в виду Эшли?
— Конечно, — улыбнулась она.
34
Женщина, которая любила кошек
Полуфинальная игра закончилась серией пенальти.
В спорте результат нередко достигается жестоким путем, и пенальти — яркий тому пример. Ее команда играла в меньшинстве, но нашла в себе силы противостоять напору противника. Девушки были на пределе — это читалось даже в их глазах. Они были покрыты потом и грязью, у многих были разбиты колени. Голкипер нервно металась взад и вперед у своих ворот, вдали от остальных. Хоуп хотела было подойти к ней и помочь каким-нибудь советом, но поняла, что футболистка должна справиться с трудным моментом самостоятельно, и если тренер не подготовила ее как следует за все то время, которое предшествовало этой игре, то за какую-то секунду этого не исправить.
Удача была не на их стороне. Капитан команды Хоуп, чемпион лиги и штата, бившая пенальти пятой и ни разу за все годы не мазавшая по воротам, на этот раз попала в перекладину, и мяч отскочил в сторону. Этим металлическим звоном перекладины сезон и завершился. Поражение было внезапным, как сердечный приступ. Девушки победившей команды завопили в неудержимом восторге и кинулись обнимать своего вратаря, которая во время пробивания пенальти ни разу даже не коснулась мяча. А футболистка-неудачница упала на колени прямо в грязь и, обхватив голову руками, разрыдалась. Другие спортсменки команды Хоуп были примерно в таком же состоянии, да и сама она чувствовала себя не намного лучше. Однако она взяла себя в руки и сказала им:
— Не оставляйте свою подругу одну. Вы выигрываете всей командой и проигрываете всей командой. Напомните ей об этом.
Девушки тут же бросились к своему капитану — откуда только силы взялись? — и окружили ее. Хоуп в этот момент гордилась ими. «Победа делает нас счастливыми, — подумала она, — а поражение выковывает характер». Это заставило ее вспомнить, что в ближайшее время ей придется участвовать совсем в иной борьбе, и ее охватил озноб. Да, игра на поле завершилась, начиналась другая.
Хоуп, конечно, не могла знать этого, но остановила машину точно в том месте, которое до нее выбрал Мэтью Мерфи, наблюдавший за домом О’Коннела. Откинувшись на спинку сиденья, она натянула пониже вязаную лыжную шапочку и поправила на носу купленные для слежки очки. Она не носила
Она подумала, что, если будет слишком долго сидеть в машине, О’Коннел обязательно обратит на нее внимание. При условии, что он знает, как она выглядит, и запомнил все приметы ее малолитражного автомобиля, вплоть до номера.
Тем не менее она продолжала сидеть на прежнем месте, только сняла очки, рассудив, что одинаково бросается в глаза и в них, и без них. Посмотрев еще раз внимательно на фотографию О’Коннела, приложенную к отчету Мерфи, она задумалась, сможет ли узнать его в жизни. Наконец, не зная, что делать, она вышла из машины.
Кинув взгляд в сторону дома О’Коннела, она пожалела, что еще недостаточно темно: он зажег бы в комнате свет и она убедилась бы, что он у себя. Затем ей пришла в голову мысль, что если она будет стоять, уставившись на его окна, то О’Коннел ее заметит и не она будет следить за ним, а он за ней. Развернувшись, Хоуп быстро направилась в противоположную сторону, и ей представлялось, что чей-то взгляд сверлит ее спину. Повернув за угол, она подумала, что поступает неразумно и, вместо того чтобы вести наблюдение за домом, все дальше уходит от него.
Вздохнув, она почувствовала себя абсолютно некомпетентным сыщиком.
«Надо найти укромное место в каком-нибудь переулке или за деревом, притаиться и ждать там О’Коннела, — сказала она себе. — Надо быть такой же терпеливой, как он».
Покачав головой, Хоуп вышла из-за угла, высматривая место, где можно было бы спрятаться, и тут заметила О’Коннела, выходившего из дому. Голова его была высоко поднята, на лице беспечная улыбка, которая прямо-таки излучала злобу. Хоуп с возмущением подумала, что парень над ней издевается, хотя он вряд ли подозревал о ее присутствии. Она вжалась в стену, стараясь слиться с ней, и продолжала наблюдать за О’Коннелом, больше всего боясь встретиться с ним взглядом. В этот момент она увидела сморщенную старушку, которая брела навстречу О’Коннелу по той же стороне улицы. Едва он ее заметил, выражение его лица так резко переменилось, что Хоуп похолодела: в какую-то долю секунды беззаботная веселость сменилась бешеной злобой.
Старушка казалась воплощением безобидности — приземистая, полноватая, в поношенном черном пальто и разноцветной шерстяной шапочке, она двигалась с болезненной медлительностью, согнувшись под тяжестью двух пластиковых пакетов, набитых продуктами. Стоило ей увидеть О’Коннела, как глаза ее блеснули и она шагнула в сторону, загородив ему путь.
Хоуп прижалась к дереву на противоположной стороне улицы.
Женщина приподняла руку с пакетом и погрозила О’Коннелу пальцем.
— Я знаю, что вы собой представляете и чем занимаетесь! — громко заявила она.