Фатум. Том второй. Кровь на шпорах

Воронов-Оренбургский Андрей Леонардович

– Вы всем так красиво поете?
–  глухо сказала она, не поворачивая головы.

Он промолчал, а затем задумчиво обронил:

– Зачем ты так? Разве ты не царишь в моем сердце?

– Я хочу царить не только ночью, но и днем.

– Пойми, дорогая, светский этикет правит мной, а не я…

Тереза молчала, по смуглым щекам снова катились слезы. «О, Господи-Боже, зачем?.. Зачем… я затеяла это всё?..»

– Что с тобой? Опять плачешь?
–  Диего резко приподнялся на локте, забыв о ране, но, заскрипев зубами, тотчас откинулся на спину. Девушка склонилась

над ним, лицо ее смягчилось. Обида ее исчезла, уступив место жалости, настолько переполнившей сердце, что, всё позабыв, она ласково прошептала:

– Бедняжка!
–  взяла его руку и осторожно поправила повязку на плече.- Теперь ты ненавидишь его так же, как я, правда?

Тереза с сочувствием смотрела на изувеченное ухо майора, его перевязанную руку и всё больше хмурилась. «Что же мне делать,- лихорадочно думала она,- остаться или вернуться?» Но, как истая женщина, Тереза решила одно, а поступила иначе.

– Да… пожалуй. Когда у меня будет больше времени, я отыщу Луиса и с удовольствием скажу ему об этом.

– Нет!
–  в глазах мексиканки читалась смертельная тревога.- Он бешеный. Он дьявольски бешеный! Эти синяки,- она кивнула на руки,- его работа.- Поколебалась и добавила: - Я предупреждала вас… не связывайтесь с ним… Помните, он поклялся под вашей шпагой? Он вернется за вами даже из преисподней…

Де Уэльва ласково улыбнулся ей, чтоб успокоить.

– Тем лучше - мне не придется тратить время на поиски.

Дон поцеловал ее руку, а сам с тревогой подумал: «Действительно, такой человек, как капитан Луис, весьма опасен. И особенно потому, что самый заметный след в его мозгах выточила мысль о собственной правоте».

Первые птицы уже чистили клювы и готовились щебетать, когда Тереза ловко натянула юбку и влезла в корсет.

Пора было возвращаться. Папаша Муньос должен был вот-вот появиться с каретой и лошадьми у Сан-Мартина.

– Значит, вы не берете меня с собой, дон Диего?

Они подходили к костру, где с утренними заботами воевал Мигель. Час был хлопотливый: Гонсалесы седлали лошадей и доставали съестные припасы.

– Ну что вы молчите?
–  девушка настойчиво повторила вопрос.

– Нет!
–  непоколебимо ответил андалузец.- И решение мое окончательное. Это слишком большой риск, донна. И я на него не пойду.

– Выходит, бросаешь?!
–  тонкие ноздри трепетали. Взбешенная, она готова была не то расплакаться, не то влепить ему пощечину.

– Я оставляю вас на время, пока не вернусь. Вот деньги,- майор деловито протянул расшитый бисером кошель.-Снимешь квартиру. Здесь при умеренном расходе хватит на полгода. Если через этот срок не явлюсь -поставь за меня в iglesia 21 свечу.

Пузатый золотыми кошелек тяжело брякнулся к сапогам владельца.

– Тереза-а!

Мексиканка была не из тех, кто разрешал держать себя на коротком поводке. Она уже вскочила в седло и, не сказав ни слова, хлестнула кнутом жеребца.

21

iglesia - церковь (исп.).

Глава 11

– Что ты делаешь со мной, старая ведьма?
–  Дон Луис скривился от боли.

В комнате пахло тортильей, жарким и той вонью, что напоминает запах овощей на грани гниения.

– Я просто роюсь в ваших ранах, сеньор,- спокойно буркнула Сильвилла.- У вас их больше, чем у меня седых волос.

Он с раздражением посмотрел на ее руки и, морщась от боли, прохрипел:

– Будь я лошадью, уже раз сто так бы лягнул тебя, старая, что ты собрала бы все стулья в вашем сарае.

– Ой, кабальеро! Ежели б вы были лошадью, я давно пристрелила бы вас и не горбатилась почем зря.- Расплывающийся бюст хозяйки ходил ходуном. Ее терзала грудная жаба.- И не орите, будто рожать собрались, дорогой сеньор де Аргуэлло. Я лечу вас по старинному индейскому рецепту моих предков.

Сильвилла осклабилась, показав неровные зубы. Крупные, они придавали ее лицу сходство с лукавой кобыльей мордой.

– Ну и воняет же,- капитан брезгливо покосился на темную и тягучую, как смола, мазь, которую толстуха ловко подцепляла указательным пальцем из горбатой половинки черепашьего панциря.

– Черт побери, я не такой уж и больной, мамаша. И если вы перестанете втирать в меня эту гадость при-горшнями, я скоро буду на ногах!

– Молчите лучше, сеньор,- Сильвилла потуже увязала замызганный пестрый платок и погрозила испачканным пальцем: - С болтовней уходит жизненная сила. Вам надо уснуть, дон. И не обижайтесь: поучая мужчин, женщины учатся сами.

В лицо капитану пахнуло пряностями, какими заядлые курильщики перебивают запах табака. Сильвилла поднялась со стула и, что-то кудахча под нос, удалилась.

* * *

Капитан дон Луис де Аргуэлло уже третий день лежал пластом. К вечеру его, как заколдованного, начинало лихорадить. Он чувствовал жар, язык сухим листом прилипал к небу.

Хотя Луиса и обмыли заботливые руки Сильвиллы, вид у него был еще тот. На лице запеклись коросты глубоких царапин, на груди, точно фамильный росчерк, пылал след шпаги майора. Капитан был зол, как раненый бойцовый бык, и жаждал реванша. Его плечи нервно подергивались под рубахой.

Заезжий незнакомец отбил его невесту, ранил на дуэли, раздразнил, вынудил отступить и заставил выглядеть мельче, чем он всегда хотел казаться перед своими солдатами.

«Что ж, он сам себе нажил врага и вынес приговор!
– Луис хитро улыбнулся.- Этот господин и его слуги будут доброй приманкой для того, кого кличут «Степным Дьяволом». Старик Муньос обстряпал дельце что надо, москиту нос совать некуда…»

Через два-три дня он будет в седле и вместе со своим эскадроном сядет ему на хвост. Трактирщик поклялся оставлять метки по пути следования. Капитан ни секунды не сомневался в том, что майор будет маскировать свою тропу, но Луис ни секунды не сомневался и в том, что он сам и его солдаты, закаленные в схватках с краснокожими, сумеют прочесть любой дьявольски сложный след.