Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
– - Провожаете, -- фыркнул он, -- будто за смертью еду...
Что было с Екатериной! Она разрыдалась, будто деревенская баба, у которой мужа забирают в солдаты, а ей теперь одной век вековать. Наконец, зареванная, она оторвалась от Орлова.
– - Прощайте все!– - Фаворит заскочил в карету...
Екатерина осталась в Царском Селе. Прошло десять дней после отъезда Орлова на конгресс. Всего десять... Была ночь. Душная. Комариная. Зудящая. Екатерина неслышно растворила окно дворца. Внизу, позевывая в перчатку, стоял корнет Васильчиков.
– - Иди ко мне, паренек, -- тихо
Увидев императрицу, юноша сдавленно отвечал:
– - Не могу-Караул... Покинуть. Ваше... Величество.
– - Глупенький, -- засмеялась она.– - Почему ты не слушаешься свою императрицу? Я тебя накажу за это. И очень больно...
Утром весь двор известился о перемене. Придворные глядели на императрицу так, словно она приняла яд и теперь важно знать, когда же она умрет. Момент для альковной "революции" женщина избрала удачный. Могучий кулак Орловых был разжат: Алехан с Федором в Архипелаге, Иван в деревне, близ яиц и сметаны, Гришка скачет в Фокшаны, а Володенька в Академии промолчит... Панин не скрывал победной улыбки на пасмурном челе, а графиня Прасковья Брюс вопросительно взирала на свою царственную подругу. Екатерина сама поделилась с нею первыми женскими впечатлениями:
– - Плохо, если много усердия и очень мало фантазии...
Брюсша поняла: Васильчиков -- лишь случайный эпизод и долго корнет не удержится, ибо в любви без фантазии делать нечего.
– - А когда ты решилась на это, Като?
– - Когда сильно рыдала, прощаясь с Орловым...
– - Мужчины верно делают, что слезам нашим не верят!
На это Екатерина ничего не ответила.
8. ОПЯТЬ КРИЗИСЫ
Для переговоров с турками избрали захудалое местечко Фокшаны; здесь Потемкин повидал своего племянника Александра Самойлова, рожденного от сестры Машеньки. Было чуточку странно, что его боковое потомство, быстро произрастая, уже в люди выходит. Самойлов, живой круглолицый парень, секретарствовал, с дядюшкой во всем соглашаясь. Потемкин сказал ему, что хотя газеты сюда редко доходят, но за политикой он все-таки наблюдает.
– - И я против торопливого мира! России одного мира маловато, надобны результаты... А Румянцев вбил в голову себе, будто турки столь войною истощены, что на любые условия смирятся. Не верю, -- сказал Потемкин.– - А ты каково мыслишь?
– - Императрица, по мнению Обрескова, выставила условия к миру жестокие. Алексею Михайловичу будет нелегко.
– - Румянцев члены свои уже расслабил, -- договорил Потемкин.– - Может, неудача в Фокшанах и взбодрит его на Дунае?..
Обресков встретил Орлова на окраине Фокшан, опираясь на палочку, поседевший; фавориту было неловко слушать, как он вспоминает Петербург своей молодости, еще времен Анны Иоанновны.
– - Питера теперь и не узнать, -- отвечал он.
– - Что ж, -- понурился старик.– - Тридцать лет провел на чужбине, здесь даже петухи кричат по-иному, иначе и псы лают...
К сожалению, им предстояло терпеть за столом конгресса Цегелина с Тугутом; Орлов обдал их презрением.
– - Охота вам, господа, -- сказал по-немецки, -- в такую даль от жен и деточек ехать, чтобы чужие дела судить.
Послы враждебные от упреков не отмолчались:
– -
Забыв наставления Екатерины, пренебрегая советами Обрескова, фаворит хотел ошеломить конгресс кавалерийским наскоком, напористо заговорив о независимости Крымского ханства, а турецкий посол Элгази-Абдул-Резак сразу дал вежливый, но твердый отпор.
– - Твое условие, -- сказал он, -- породит в мусульманском мире два халифата: один в Стамбуле, другой в Бахчисарае, но падишах Мустафа -- тень Аллаха на земле, да продлятся дни его до скончания мира, пока небосвод не падет на всех нас, ничтожных, -- никогда с тобою, о мудрейший эфенди, не согласится...
Немецкие послы чуть не аплодировали.
– - Если мы собрались для того, чтобы добыть мир для России и Турции, -- не вытерпел Обресков, -- то нам не пристало рыться в кошельке короля Густава Третьего, гадая на пальцах, сколько он задолжал Франции, и мне безразлично, какая сейчас погода в Мадриде... Мы хлопочем только о мире, а вы, господа, -- о чем?
Решительно он потребовал удаления послов Австрии и Пруссии с конгресса, а они на Потемкина указывали:
– - Разве он политикой ведает? Мы не знаем его.
Резак-паша и сам понимал, что немцы миру мешают.
– - Одноглазый от самого Румянцева, -- сказал он.– Достаточно, что мы его знаем, а другим знать необязательно...
Турки относились к Потемкину с уважением, ибо слава его партизанских рейдов дошла и до страны османлисов. Алексей Михайлович Обресков дружелюбно спросил турок:
– - За что вы подарили Вене три миллиона флоринов?
– - Об этом, Алеко, ты нас лучше не спрашивай...
Турки приуныли и стали покладистее. Но Обресков не мог устранить с конгресса князя Орлова, который лез на рожон, бравируя мощью -- своей личной и русской, государственной. Алексей Михайлович стал просить Румянцева, чтобы укротил фаворита. Правда, фельдмаршал во многом и сам зависел от капризов Орловых при дворе, но сейчас, поправ все мелочное, ради дела важного решил Гришку одернуть как следует:
– - Видишь ли, князь, слава -- снедь вкусная и никогда не приедается, но гляди сам, как бы тебе касторку не принимать.
Орлов стал угрожать (щенок кидался на волкодава).
– - На что ты меня стращаешь?– - осатанел Румянцев.
– - Пугать не стану -- повешу!– - отвечал Орлов.
Фельдмаршал громыхнул тяжким жезлом полководца:
– - Вот этой дубиной да по горшку бы тебя... Кто кого скорее повесит? За тобою лишь свита хлипенькая, а за мной армия целая. Ежели переговоры сорвешь, я их без тебя сам продолжу...
Перемирие кончалось в сентябре, а в августе турецкие дипломаты вдруг сделались непреклонны, ни в чем русским не уступая. Это было непонятно! Чтобы отвлечь Обрескова от мрачных подозрений, Потемкин с племянником залучили его в фокшанскую харчевню для ужина. Дипломат вкушал пищу неохотно и брезгливо, постоянно помня о главном. Встревоженный, он вдруг сказал:
– - А ведь что-то случилось.
– - Где?– - перепугался Самойлов, наполняя чарки.
– - Руку дам на отсечение, что Швеция стала турок мутить, -догадался Обресков.