Файф-о-клок
Шрифт:
Но собачки почувствовали направление мыслей Ивана Петровитча и злобно зарычали.
– Только не делайте резких движений, – предупредила Ивана Петровитча несносная женщина. – Сожрут без компота.
Возникла интригующая пауза, во время которой собаки заметно выросли в глазах Ивана Петровитча. А робкое предположение, что они любят чай с бубликами, бесповоротно улетучилось. И когда раздался звонок, Иван Петровитч непроизвольно расхохотался…
Но это сработала не пожарная сигнализация.
– Та-та-та-там! – и
«Очень знакомая мелодия, – подумал Иван Петровитч. – Похожа на приход мобильного телефона».
Женщина выразительно посмотрела на Ивана Петровитча и стала рыться в холщовой сумке… «Да сколько же можно?! – донеслось оттуда. – И скребет, и скребет! И ворочает, и ворочает!..»
– А в глазик? – предложила женщина и наконец-то достала из сумки телефонную трубку… – ГЕКАТА У АППАРАТА! – заявила она басом, ну может быть – баритоном.
А Иван Петровитч вылупился на этот странный мобильный агрегат, потому как раньше не видел ничего подобного.
– Телефункен! – специально для Ивана Петровитча пояснила так называемая Геката и продолжила разговор, на разные лады повторяя «ага», «ого» и «угу!».
Скорее всего, эту трубку отодрали от таксофона, что называется – с мясом, и оголенные провода теперь болтались вместо антенны. И, как показалось Ивану Петровитчу, весь разговор Гекаты с неизвестным абонентом смахивал на надувательство.
– Отбой! – сказала Геката и забросила трубку назад в сумку.
Оттуда послышались нецензурные выражения…
– А в другой глазик?! – предложила Геката, и выражения прекратились. – Через пять минут меня ждут в Смольном, – сообщила Геката ошалевшему Ивану Петровитчу. – С апрельскими тезисами… Поэтому раздевайтесь без волокиты, то есть – до трусов.
– Зачем? – обомлел Иван Петровитч.
– Некая дамочка жаловалась мне на мужчин. Что независимо от времени года ей попадаются экземпляры все хуже и хуже. Иначе говоря, не разбиралась в собственных электромагнитных приспособлениях. Ведь если у тебя на одном месте плюс, то он неизменно притягивает минус… – отвечала Геката.
– И что?.. – растерялся Иван Петровитч.
С ним требовалось разговаривать без околичностей, то есть по-армейски.
– Вы русский язык понимаете? – спросила Геката.
– Да, – неуверенно отвечал Иван Петровитч.
– А ну-ка скажите: «Мама мыла раму!», – предложила Геката.
А Иван Петровитч неожиданно закобенился, как в первом классе.
– Не понимает, – решила Геката. – Тогда повторяю по-гречески… Раздевайся до трусов, гадина-сволочь!
И если Иван Петровитч мог запросто отказать даме, то с собаками спорить было бессмысленно и бесполезно. Поэтому Иван Петровитч пришел к выводу, что лучше раздеться, чем – освежеваться. За сорок пять секунд он скинул форменную одежду и замер по стойке смирно, краснея за свои гражданские трусы в крупный горошек.
– Оленька
– Мне нравится, – сказала Геката и распорядилась: – Два наряда вне очереди вашей Оленьке! Один свадебный, другой похоронный!
А гадкие псы, как показалось Ивану Петровитчу, пакостно захихикали.
– ЕЩЕ ТЫ НЕ СНОСИЛА КАБЛУКОВ, А ЗАМУЖ СОБИРАЕШЬСЯ, МЕРЗАВКА?!! – басом процитировала Геката. – Или что-то в этом роде… – добавила она обычным голосом. – АВКА!.. АВКА!.. Извините, я сегодня не в голосе…
«Опаньки! Шекспир!» – подумал Иван Петровитч и приготовился к самому страшному…
– Скажите чи-и-и-из! – предложила Ивану Петровитчу неугомонная Геката и потрясла для наглядности холщовой сумкой. – Сейчас отсюда вылетит птичка!
– Чи-и-и-из, – аки болван повторил Иван Петровитч и обеспечил себе путешествие на тот свет с веселым позитивом, как говорят профессиональные фотографы…
Геката, недолго порывшись в сумке, вытащила оттуда, как показалось Ивану Петровитчу, волосатый кочан капусты и сказала: «Ути-пути, какие мы сегодня замурзюканные!» После чего плюнула на кочан, протерла его рукавом и предъявила Ивану Петровитчу для опознания:
– А вот и птичка!
«Оленька!» – решил Иван Петровитч и почти не ошибся.
Это была голова Медузы-горгоны.
Иван Петровитч почувствовал, как у него отнимаются руки и ноги, и вспомнил про двести рублей, которые он пропил на прошлой неделе с сослуживцами. «Надо было отдать Оленьке…» – успел подумать Иван Петровитч и застыл в античной позе работы Мирона.
– Чего только не заваляется в дамской сумочке… – покачала Геката головой Медузы-горгоны, глядя на окаменевшего Ивана Петровитча.
– Он мраморный? – риторически справилась Медуза. – А почему в трусах?
– Римская копия, – пояснила Геката.
– Тогда – сойдет! – сказала Медуза и с глубоким удовлетворением икнула.
Геката продолжала держать Медузу за волосы, словно Давид голову Голиафа.
– Раньше, – задушевно сказала Геката, помахивая Медузой, – я думала, что икотка возникает от судорожного сокращения диафрагмы…
– У меня нет диафрагмы, – пробурчала Медуза и снова икнула.
– А мозги у тебя есть? – зловеще поинтересовалась Геката.
– В каком количестве? – осторожно осведомилась Медуза.
– В элементарном! – определила Геката…
И сунула ей в рожу пустой флакончик из-под французских духов. И разгрызенный тюбик губной помады… Медуза, конечно, понимала, что проштрафилась, но решила до конца играть в несознанку.
– А в чем дело, гражданин начальник?! – нахально запричитала Медуза. – Где отпечатки пальцев?!
– Как щас тресну башкой о стенку! – сказала Геката. – Будет отпечаток!
Медуза тактично промолчала. Потому что синяк под глазом напоминал ей о предыдущей размолвке.