Федор Апраксин. С чистой совестью
Шрифт:
Федор кинул взгляд на похрапывающего на диване Головина. «Замахнулся лихо Петр Алексеевич, на цельный флот хватит». Перевернул страницу. Дальше вменялось «для строения двора адмиратецкого сыскать человека доброго, также и мастеровых людей», для корпусного и мачтового строения резчиков, блок- и шлюп-мастеров, кузнецов, по снастям знающих людей и многих других. Говорилось немало об инструментах, не забыл царь и о военных припасах. «В Любек послать для подряду литья 30 пушек, 24 мортироф, 12 гоубиц. А каковы те вышеписанныя весом и мерою, и тому изготовится
Закряхтел на диване Головин:
— Ну как, тезка, уяснил задумки государевы? — Зевнул, засмеялся. — Не горюй, не ты один те дела вершить будешь, вместе рукава засучим, дело-то нужное…
В середине августа Амстердам торжественно встречал русское посольство. На въезде в город послов приветствовал президент и весь магистрат Амстердама, кареты ехали по улицам, вдоль которых выстроились шпалерами мушкетеры в белых кафтанах, всюду толпились любопытные, из распахнутых окон выглядывали женщины.
Царь шел пешком среди волонтеров. Накануне он приехал из Саардама, где прожил неделю. Ему там не понравилось. Местные верфи оказались небольшими, кто-то случайно узнал его, и от зевак не стало проходу.
Не успел Апраксин обустроиться в гостинице, прибежал Меншиков:
— Государь зовет немедля, Федор Матвеич.
Петр выглядел усталым, но веселым. Сразу налил Апраксину бокал вина:
— Пей, здеся ренское добротное, вкусней, чем на Москве.
Апраксин и сам давно заметил разницу:
— Нам купчины такого винца не привозят.
Бокалы быстро опустели, и царь опять наполнил их.
— Завтра, Федор, пойдешь со мной на ихнее адмиралтейство. Будем ладить фрегаты, подобно как в Переславле. Токмо здеся все мастеровые знатные, с пеленок ремеслу обучаются. Приглядывайся, сноровку перенимай. Более некому своих-то обучать. Преображенцы с нами будут також.
Спозаранок Апраксин шагал с преображенцами Скляевым, Меншиковым, Кикиным, Верещагиным следом за Петром на верфь. Сопровождал и представлял Петра бургомистр Витзен.
Остановились они у пустовавшего стапеля. Видимо, недавно с него спустили судно. Их уже ожидал корабельный мастер.
— Клас Поль, — представил его Витзен. Петр слегка поклонился, мастер ответил тем же. Апраксин с преображенцами стоял в стороне.
— Русский волонтер Петр Михайлов, — пояснил Витзен, — желает пройти полный курс вашей науки по строению корабля в качестве вашего подмастерья и плотника…
Тут же договорились, куда пристроить для обучения и остальных русских волонтеров.
С того дня на стапелях Ост-Индской верфи зазвучала русская речь… Конечно, все волонтеры не были новичками на верфях. Помнили свои первые
Петр трудился наравне со всеми, два раза уезжал: его приглашал на встречу король Вильгельм III Оранский.
Через месяц на стапелях в Амстердаме с местными плотниками закончили и спустили на воду первое судно. Голландцы предложили Петру участвовать в постройке фрегата. Мастер Поль пояснил:
— Будем закладывать фрегат, можно сто футов, можно больше. Как понравится, герр Питер. Мой совет — взять сто футов.
Строителей угощали вином, правда, скромнее, чем в России. Петр сидел за столом вместе с плотниками и своими преображенцами.
— Сноровисто работают голландцы, не отнимешь, — заметил Апраксин.
— Так-то оно так, Федор, токмо голландцы в архитектуре корабельной мало смыслят. Каждый мастер проворит по своему разумению, а как лучше соделать, не разумеет.
Апраксин вспомнил Яна Флама:
— Оно так, Петр Лексеич, вспомни-ка, и Флам, и Никлас о том толковали.
— То-то и оно, а по науке-то надобно усматривать на листах загодя, каково строение получится. На воде-то корабль не переделаешь. Я и гляжу, тебе здесь проку мало. Потому принимайся-ка служителей морских приискивать да остальные припасы прикупать. Заодно присмотри за стольниками.
Отправленные по указу за границу стольники хотя и знакомились перед отъездом с наказом Петра, но исполняли его далеко не ревностно. Давно прибыло посольство в Голландию, а некоторые стольники еще тянулись из России. Ехали каждый сам по себе. Большинство направилось в Италию, кто-то ехал в Голландию, некоторых судьба забросила в Англию. Устраивались по-разному. Одни из страха перед царским гневом, поеживаясь, неделями бродили в гаванях, присматриваясь к загадочным громадам кораблей. Другие, их можно было перечислить по пальцам, из деловитости и природной любознательности поступали на службу на корабли или шли работать и учиться на верфи. Третьи, плюнув на все, просиживали время в кабаках, надеясь на «авось» и перемену взглядов в царских чертогах.
Апраксин нанимал шкиперов, боцманов, матросов в многочисленных гаванях Амстердама, Роттердама, других местах, встречал и стольников.
— Трудно их сыскать, Федор Лексеич, — докладывал он Головину. — Токмо трех нашел я, Сенявина, Салтыкова, Голицына, они исправно наказ государя исполняют.
Промолчал Апраксин про своего братца Андрея. В одной из многочисленных таверен Роттердама наткнулся вдруг на него. Тот в компании пьяных матросов тянул из глиняной кружки глинтвейн. Рядом дремал посоловевший Мишка Куроедов. Схватил обоих за шиворот: