Федор Апраксин. С чистой совестью
Шрифт:
Шеин сомнительно покачал головой:
— К Азову на Воронеж, государь, много тыщ пойдут, а ежели и к Дону, вымогут ли посады и уезды сие тягло?
— Поместный приказ то все просчитал. Еще лишку смердов немало…
Шеина за Азовский поход царь жаловал больше других, золотом и соболями, и вотчиной. Полковнику Петру Апраксину досталась золотая медаль, шитый кафтан. Второй год присматривался к нему Петр, в бою смел и сообразителен, двумя гвардейскими полками распоряжался.
После Крещения царь имел с ним разговор:
— Поедешь воеводой в Новгород Великий. На север у тебя Ингерманладия, шведская вотчина. Храни там оборону. Крепость и полки содержи для незапного бою. Мало ли что…
Через неделю Апраксин давал прощальный обед. Царь приехал к нему не один, с князь-кесарем Ромодановским, Лефортом, Гордоном, Шеиным. Пробыл недолго, видимо куда-то торопился. «И то слава Богу, заехал, — радовался старший Апраксин, — видать, опять к Монсихе тянется».
В конце стола сидел брат Андрей меж двух полковников. Царь поманил его:
— Спаси Бог твоей сестрице да Францу, спину твою пожалели. Как же ты осмелился враньем прикрыть вину свою?
Андрей налился краской, пробормотал:
— Каюсь, государь, убоялся гнева твоего.
— Умел грешить, умей и ответ держать, — нахмурился царь. Потом вдруг улыбнулся: — Как ты Желябужского избил, ни за што ни про што?
— Спьяну случилось, государь, по дурости, не попомню.
Петр взял большой кубок, наполнил до краев водкой:
— Ну, вот тебе еще штраф за твою вину. Пей!
Андрей, не смущаясь, взял кубок двумя руками и не отрываясь выпил. Петр захохотал:
— Ну, я вижу, ты пивец славный. — Царь вдруг согнал улыбку с лица, глянул на Апраксина-старшего: — Братец у тебя, я знаю, лихой, пиши-ка ты его завтра к отъезду в Голландию, неча ему здесь баклуши бить.
Когда за столом поутихли, Лефорт, поздравляя Петра Апраксина, проговорил:
— Ты теперь с братцем на северном кордоне плечом к плечу стоять будешь. Он мне иногда весточку шлет.
Царь загадочно произнес:
— Вскоре ты, Франц, с ним наяву поякшаешься.
Прощаясь, царь дал еще задание новому воеводе:
— Осмотришься, попытай купцов нашенских и швецких. Надобно нам пушек сотни две, не менее, на корабли воронежские. Проведай, почем стоят, чугунные или медные…
Царь не зря намекал Лефорту о скорой встрече с Федором Апраксиным. Не думал и старший Апраксин увидеться с Федором…
Густая февральская метель перемела все дороги, занесла тропки. Вроде бы и конец зимы на носу, но северный день не спешил отнимать свои права у долгой ночи. Да и солнышко робко заявляло о себе, лишь в полдень обозначаясь тусклым пятном в туманном мареве. Потому и природа, укрытая снегом и скованная морозом, продолжала сладкую дрему, дожидаясь своего срока.
В зимнюю пору повседневная жизнь воеводы проходила, как правило, в трех местах: церкви, приказной избе, воеводских палатах. Иногда, раз-два в неделю, этот порядок разнообразился гостеванием. То приглашали именитые купцы, и среди них Дмитрий Лебедев, брат архиерея, то звали иноземцы, постоянно жившие в Архангельском, то зазывал стрелецкий полковник. Когда наезжал из своей Холмогорской епархии Афанасий, то обычно они всегда сходились с воеводой и проводили время в архиерейских палатах.
Последний раз в субботу, на масленицу, они, как и положено, отстояв литургию, довольно приятно провели время у архиерея…
Прошла всего неделя, и поздним вечером у воеводских палат остановился крытый возок. Настойчиво заколотили в двери.
«Кого это нелегкая принесла на ночь глядя?» — недоумевал уже задремавший было воевода. Внизу топали валенками, стряхивая снег, а в двери показалась одутловатая физиономия Козьмы:
— Из Москвы к вам, Федор Матвеевич…
«Пошто еще?» — натягивая сапоги, перебирал в памяти Апраксин события последних недель.
Нежданным гостем оказался боярин князь Михаил Лыков, приехавший по указу царя сменить Апраксина.
Князя Апраксин знал близко, со времен противостояния с царевной Софьей, бывал тот и на Плещеевом озере, сопровождал царя в Архангельский.
— Велено тебе, Федор, без мешкоты отъехать в столицу, зван ты по срочному делу, — зябко вздрагивал боярин, прислонившись к печке и глядя на суетившегося Козьму.
— Пошто спешка-то? — не то радуясь новости, не то тревожась, спросил Апраксин.
Лыков ждал, пока Козьма, гремя посудой, расставит на столе закуску. Когда он вышел, князь проговорил:
— Велико посольство днями в Европу отправляется, так я ведаю, тебе при нем быть.
На следующий день к вечеру Апраксин заехал проститься к Афанасию. Ночевать отказался.
— Государь велел без мешкоты ехать, быть к нему марта первого. Водицы бы испить…
— Садись, воевода, мы с тобой посошок выпьем, как в Библии сказано: «Вперед пей не одну воду, но употребляй немного вина ради желудка твоего и частых твоих недугов». А лошадок я тебе добрых дам, они тебя до Вологды в два дни домчат.
Последняя запись о бывшем воеводе легла строками в двинской летописи: «В то же лето, февраля в 20 день на стольника ближнего Федора Матвеевича Апраксина место приехал на Двину воеводою боярин князь Михайло Иванович Лыков и с ним дьяк Ермий Леонтьевич сын Полянской дьяка на Андреево место Озерово. В то же лето февраля 22 стольник и воевода князь Федор Матвеевич Апраксин поехал с Холмогоры».
Часть четвертая
Адмиралтеец
Сани с Апраксиным въехали в Москву около полуночи, он отказался переночевать в Мытищах. На ямской подставе отыскал добротные розвальни, перегрузил багаж из возка, и сани понеслись, похрустывая ледком.