Фельдмаршал Борис Шереметев
Шрифт:
— Да он и ко мне очень ласков был, — признался Шереметев. — Даже в угодьях своих позволил охотиться.
— И охотились, граф?
— Был грех, государь.
— На Карлуса надо было охотиться, на Карлуса, Борис Петрович.
— Так они ж не пустили нас к Штральзунду: сами, мол, управимся. Я бы там крепость так обложил, мышь бы не проскочила, а они короля упустили.
— Что теперь после драки кулаками махать. Это что у вас? — Царь наконец обратил внимание на новый орден фельдмаршала.
— Да, — покосился Шереметев
— Хорош статус у ордена, нечего сказать, — усмехнулся Петр. — Ну, с Августом я сам переговорю. Пусть он поляками командует.
— Если б они его слушались. Нам самим насчет провианта пришлось договариваться, да о зимних квартирах тоже. Его бесполезно просить.
— Зато он сам мастер выпрашивать деньги. Нам уж в копеечку влетел.
Начавшись с упреков, встреча фельдмаршала с царем закончилась вполне благополучно, в конце даже Петр пригласил Шереметева на свадьбу племянницы Екатерины Ивановны.
Борис Петрович знал характер Петра при таких торжествах. В 1710 году, выдавая младшую племянницу Анну Ивановну за курляндского герцога {283} , устроил такую попойку, что жених вскоре помер, хотя и говорили: от простуды. Поэтому фельдмаршал, поблагодарив за высокую честь, отказался:
— Не могу, государь, здоровьем слаб стал.
— Что такое? Где болит?
— Кровь горлом итить иной раз стала.
— С чего бы это? — задумался Петр. — Не помнишь, после чего начинается?
— Да вот как поволнуюсь, а волноваться тут есть отчего, глядь, она и хлынет.
— Може, лишняя выходит, — предположил царь.
— Нет, государь, кабы лишняя, я б после этого не был бы тряпка тряпкой, пальцем шевельнуть не могу.
— М-да… — пожевал царь губами. — Я пришлю вам с адъютантом порошки, Борис Петрович, у меня есть в аптечке. Може, они помогут, пейте перед каждой едой по полнаперстка.
— Спасибо, государь. Буду пить.
После отъезда царя фельдмаршал был доволен собою, что еще и на зубы не пожалился Петру, смолчал. А коренной слева часто побаливать стал, но пополощешь водочкой, сунешь сальца туда, он постепенно и утихнет. А царю только скажи, вмиг со шипцами явится и выдернет. Не уговоришь обождать. Раз болит, значит, вон его. А жевать потом чем?
Но этой свадьбы зря опасался Борис Петрович. Здесь в два дни управились: и обвенчались, и попировали, не то что на Анниной, где два месяца не просыхали.
Если б тогда в Петербурге уложились тоже в два-три дня или хотя б в неделю, может, и не овдовела бы Анна Ивановна сразу после пиршества.
Но ныне царь торопился, уже на другой день после свадьбы явился в магистрат Данцига и закатил скандал по поводу невыполнения городом конвенции. Мало того, увидев в порту шведский вымпел на одном из кораблей,
Перед отъездом в Данию появился у фельдмаршала:
— Борис Петрович, извольте объявить Данциг городом неприятельским и поступать с ним соответственно.
— Слушаюсь, государь.
— Ну как, помогает?
— Что?
— Порошки мои.
— Помогают, государь, спасибо, — слукавил фельдмаршал. Получив их от царского адъютанта, он сунул порошки куда-то и забыл про них. Но не захотел огорчать государя.
— Ну вот, я ж говорил, — удовлетворенно сказал Петр, весьма довольный, что помог больному фельдмаршалу. — Помереть не дадим кавалеру, да еще такому, при трех кавалериях.
Однако едва царь отъехал, а фельдмаршал объявил Данциг городом неприятельским и для убедительности даже навел на него пушки, как вновь хлынула кровь горлом.
Нахлестало ее целый тазик. Анна Петровна напугалась за жизнь мужа, хотела отправить гонца к царю с сообщением о болезни супруга. Но Борис Петрович категорически возразил:
— Нет. Ни в коем случае.
— Но почему, Борис Петрович?
— Незачем его огорчать. Мало у него забот? А я как-нибудь переможусь.
«Черт подери, куда я задевал эти проклятые порошки? Может быть, они и вправду помогли б мне».
Глава десятая
ДЕЛА ДЕСАНТНЫЕ
Поскольку на свадьбе Екатерины Ивановны Петр преподнес герцогу Мекленбургскому в качестве подарка город Висмар, то теперь предстояло выгнать оттуда шведов.
Для этого фельдмаршал отправил в герцогство Мекленбургское дивизию Репнина с точно обозначенной задачей — взять Висмар.
Царь был недоволен, что союзники вместо подготовки десанта после взятия Штральзунда устремились к Висмару, последнему оплоту шведов на материке. Надо было хоть здесь их опередить.
Однако пока Репнин со своей пехотой и пятью сотнями драгун полз через Померанию к Мекленбургу, Висмар капитулировал перед союзниками. И когда 1 апреля русские подошли к городу, их услуги уже не требовались. Мало того, Репнина даже не пустили в Висмар, что едва не кончилось потасовкой между пруссаками и датчанами с одной стороны и русскими — с другой.
Особенно возмущались драгуны, бывшие при Репнине, умолявшие генерала:
— Князь, дайте приказ, и мы вырубим этих чертовых пруссаков, как лозу.
Аниките Ивановичу с большим трудом удалось сбить воинственный пыл своих солдат. Этому отчасти способствовал и провиантский обоз, присланный русским из города. Засыпая коням в торбы овес, драгуны ворчали:
— С поганой овцы хоть шерсти клок.
Царь, узнав о случившемся, возмутился, но в связи с подготовкой десанта в Шонию не захотел ссориться из-за этого с датчанами и ограничился лишь представлением датскому королю Фредерику IV о недружественном поведении его генерала Девица.