Феникс
Шрифт:
– Да, это впечатляет! Это должно запомниться. – Князь с удовольствием потирал руки.
– Все как ты повелишь, – Аскольд склонился, – моя королева.
– Я все думаю о смерти Ангелики и Адама Трорнта, – задумчиво протянула Джулия, словно не замечая шутовского тона отца. Карл удивленно поднял глаза.
– …Помнишь, Фобиус, мы еще спорили, почему летописцы называют разные направления, куда улетели новобрачные, и не сходятся в указании породы дракона.
– Как же, – оживился Огюст, – ты еще предположила, что какой-то маг устроил представление с двойниками, а я правильно догадался, что имел место обыкновенный маскарад.
– Да. Так вот, я подумала, что раз уж Элатас поделен на четыре основных зоны, то неправильно будет наступать на Танаталатес только с одного направления. Тем более что нам могут понадобиться свежие силы, а пока весть разлетится… – Она махнула рукой.
– Если я правильно понял, – приподнялся с места черный колдун, – ты хочешь появиться сразу со всех сторон и торжественно прошествовать таким образом по небу.
– Да, только не одна. Рядом со мной полетят Эльлинсинг справа и Карл слева. – Оба встали и поклонились. – Прямо за моей спиной я хотела бы, чтобы летел ты, если, конечно, возможно заниматься магией и одновременно…
– Можно, можно. – Горицвет был польщен. – Мы создадим систему зеркал, и тогда…
– Только чтоб безопасно было. – Воительница вспомнила зеркальное озеро пять лет назад и серебряного дракона, погибшего в нем.
– Что ты, что ты… – Аскольд замахал на нее руками.
– Кстати, пока помню, я все хочу спросить, когда именно мы должны будем применить силу Феникса? Что говорят твои магические книги?
– Раньше я думал – не раньше чем через семь лет, но сейчас… я уже докладывал…
– Как ты не понимаешь, нам надо об этом знать! – Карл возмущенно уставился на пламя свечи. – Тогда скажи хоть, когда выступать?
– Не позже чем через неделю. Хотя звезды неспокойны. Но я боюсь, что если мы не начнем через неделю, Солнцеворот найдет способ стереть нас в порошок.
– Пусть только сунется! – Трорнт посмотрел на Джулию. Но она отвела глаза.
«Значит, опять откладывается помолвка». Он намотал на палец длинную прядь волос.
Вокруг рыцари, присутствующие на совете, спорили между собой, обсуждая подготовку воинства.
Терри подошел к воительнице и положил перед ней небольшой свиток, сколотый чем-то вроде булавки. Карлу показалось, что он уже видел эту печать, но тут новоиспеченный сотник начал приставать к нему с вопросами о породах драконов, и Карл упустил мысль.
Меж тем Джулия развернула послание.
– Просили передать лично в руки.
– Кто?
– Женщина, по виду богатая.
– Ладно, ступай. – Воительница взглянула на ровные, точно вырезанные, строчки.
«Милостивая госпожа! – говорилось в письме. – Я знаю, что ты истинная правительница Элатаса, твои послы разносят радостную весть, а недавно мне передали твой портрет, после чего я окончательно уверовала в твои права. Прости, что не открываю своего имени, но можешь быть уверена, что я достаточно знатна, чтобы приветствовать тебя во дворце „Звездная корона" в день твоего восшествия на престол.
Позволь же предостеречь тебя, ибо среди твоего ближайшего окружения есть предатель. Умоляю тебя, дочитай это письмо до конца и тогда ты поймешь, что каждое слово в нем – чистая правда. Пять лет назад я жила в Восточном княжестве, где у меня был возлюбленный – Карл Трорнт. – В глазах Джулии потемнело, и она знаком попросила Терри подать ей воды. – Я любила его и пошла против воли отца. Мы встречались тайно у меня в доме. Все это время Карл просил меня выйти за него замуж. Я была счастлива и готовилась к свадьбе, когда однажды случай позволил мне разобраться в истинных чувствах этого рыцаря.
В тот день я, поддавшись воле страсти, тайно проникла к нему в дом, где стала невольной свидетельницей заговора моего любимого с каким-то человеком».
– Проклятый не может обрести счастья, – оказал Карл, – мое имя отпечатается клеймом на моем ребенке. Но я нашел способ избежать если не преследования судьбы, то хотя бы косых взглядов. Сейчас у меня есть девица, которая хороша, богата, знатна и, главное, любит меня. Я женюсь на ней, но не дам ей имя Трорнт, а сам назовусь тем именем, которое носит она.
– А бедняжка, вы хоть будете жить с нею как с женой? – спросил его собеседник.
– У нее злая судьба, – сказал Трорнт.
Больше я не могла слушать и порвала всякие отношения с этим человеком. Через неделю я случайно получила известие от моей подруги, которая сообщала мне о своем новом возлюбленном. Ты уже догадалась, о ком? Но к чему ворошить события пятилетней давности – спросишь ты? А вот к чему. Тогда, когда я еще была любовницей Карла, однажды в качестве шутки он рассказал мне о встрече в горах с некой Джулией. Сообщив, что она, вероятнее всего, принцесса, которая сама не знает ни своих родителей, ни прав, данных ей судьбой. С того дня он не прекращал рыться в фамильных летописях и портретах, ища подтверждение своим догадкам. Мы уже расстались, когда он, вероятнее всего, нашел, что искал.
Я предупреждаю об опасности, а не мщу! Сердце мое не знает слов зла. Даже сейчас подле тебя Карл имеет любовницу. Знаю, как больно все это узнать, но не сегодня завтра ты взойдешь на трон – и кто будет с тобою рядом? Навяжешь ли ты подлого предателя народу Элатаса или…»
Джулия смяла письмо, не дочитав его до конца. Глухая ярость красными волнами заполняла ее существо. Она глубоко вздохнула, подавляя в себе нахлынувшие чувства, и тут увидела, что все молчат и смотрят на нее.
– Дурные новости? – Горицвет, казалось, собирается проникнуть в ее мысли.
– Нет. Не обращайте внимания. Продолжайте без меня, пожалуйста. – Это она выкрикнула уже на ходу и вылетела из зала. У дверей торопливо склонились стражи, но принцесса едва удостоила их кивком головы. Она бежала вон из замка, встречный ветер хлестал по щекам мелкими дождевыми каплями. – Что я делаю, что я делаю? – Она подбежала к небольшому пруду, ноги сами собой заскользили по мокрой траве, и воительнице пришлось ухватиться за мощный ствол серебряной ивы.
– Получается, что я ревную к событиям пятилетней давности?! Но я ведь все знала. – Имя той, другой, женщины давно забылось, осталось единственное ощущение – тяжелое чувство собственной ненужности.