Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст
Шрифт:
Holquist 2003 – Holquist P. 1905–1921 // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. № 3.
Jahr, Thiel 2013 – Lager vor Auschwitz: Gewalt und Integration im 20. Jahrhundert / Hg. von C. Jahr und J. Tih el. Berlin: Metropol, 2013.
Kotkin 2014 – Kotkin S. Stalin: Paradoxes of Power, 1878–1928. New York: Penguin, 2014.
Levene 2013 – Levene M. Teh Crisis of Genocide, 2: Annihilation: Teh European Rimlands, 1939–1953. Oxford: Oxford UP, 2013.
Mochulsky 2011 – Mоchulsky F. Gulag Boss: A Soviet Memoir. New York: Oxford UP, 2011.
M"uhlhahn 2009 – M"uhlhahn K. Criminal Justice in China: A History. Cambridge, Massachusetts: Harvard UP, 2009.
M"uhlhahn 2009a – M"uhlhahn K. Teh Dark Side of Globalization: Teh Concentration Camps in Republican China in Global Perspective // World History Connected. 2009. Vol. 6. № 1. URL:(дата обращения: 13.10.2019).
Pallot 2015 – Pallot J. Teh Topography of Incarceration: Teh Spatial Continuity of Penality and the Legacy of the Gulag in Twentieth and Twenty-First Century Russia // Laboratorium: Russian Review of Social Research. 2015. Vol. 7. № 1. P. 26–50.
Shearer 2013 – Shearer D. R. Stalinist Repression, Modernity, and the Social Engineering Argument // The Anatomy of Terror: Political Violence under Stalin / Ed. J. Harris. Oxford: Oxford UP, 2013. P. 105–122.
Stanziani 2008 – Stanziani A. Free Labor – Forced Labor: An Uncertain Boundary? Teh Circulation of Economic Ideas between Russia and Europe from the 18th to the Mid-19th Century // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2008. Vol. 9. № 1.
Stanziani 2014 – Stanziani A. Bondage: Labor and Rights in Eurasia from the Sixteenth to the Early Twentieth Centuries. New York: Berghahn, 2014.
Tolczyk 1999 – Tolczyk D. See No Evil: Literary Cover-Ups and Discoveries of the Camp Experience. New Haven: Yale UP, 1999.
Wachsmann 2015 – Wachsmann N. KL: A History of the Nazi Concentration Camps. New York: Farrar Straus and Giroux, 2015.
W"unschmann 2015 – W"unschmann K. Before Auschwitz: Jewish Prisoners in the Prewar Concentration Camps. Cambridge, Massachusetts: Harvard UP, 2015.
Майкл
Часть I
Свидетельства и интерпретации
Трудно назвать другую проблему советского прошлого, которая изучалась бы в последние десятилетия столь интенсивно, как история сталинского Гулага [24] . На основе документов государственных и личных архивов, многочисленных интервью написаны тысячи работ. Подробно исследованы репрессивная политика сталинского режима, структура Гулага, деятельность его администрации – от низовых звеньев до главных управлений, принципы организации принудительного труда и внутрилагерной жизни. Введены в оборот данные о численности лагерей и заключенных, основные показатели экономики Гулага. Изучаются ключевые события в истории Гулага, такие, например, как восстания заключенных. Все чаще предметом рассмотрения становятся различные аспекты существования лагерного социума [25] .
23
Статья подготовлена в рамках Программы фундаментальных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ).
24
Понятие «Гулаг» в современной историографии используется для обозначения как собственно лагерной системы, так и более широкой совокупности мест лишения свободы (тюрьмы, колонии, специальные поселения и т. д.). В случае, когда речь идет о ведомстве – Главном управлении лагерей, используется написание прописными буквами – ГУЛАГ.
25
Литература о сталинских лагерях и других элементах карательной системы чрезвычайно велика. Среди обобщающих работ по разным аспектам проблемы см. [Иванова 2015; Земсков 2003; Бердинских, Бердинских и Веремьев 2017; Barnes 2011; Cadiot et Elie 2017; Khlevniuk 2004; Бородкин, Грегори и Хлевнюк 2008; Эпплбаум 2015; Bell 2018; Виола 2010; Alexopoulos 2017].
В целом историография проблемы все ближе подходит к той границе, за которой начинаются повторы или добавление деталей к уже нарисованной картине. Ощущается необходимость осмысления имеющейся литературы, нацеленного на определение перспектив и исследовательских лакун. Очевидно, что появление новых подходов и тем в значительной мере связано с открытием очередных комплексов источников [26] . Вместе с тем многое зависит от уточнения нашего взгляда на традиционные вопросы и проблемы, от преодоления неизбежной в условиях «архивной революции» узкой исследовательской нацеленности и специализации.
26
Пока недоступен, например, такой важный комплекс документов, как материалы службы безопасности лагерей. Очевидно, что эти архивные фонды, содержащие донесения внутрилагерной агентуры и отчеты лагерных чекистов о положении в лагерях, о настроениях заключенных, о раскрытии реальных или вымышленных «заговоров», являются незаменимым историческим источником. Однако засекреченность таких документов как содержащих информацию оперативного характера не позволяет оценить даже степень их сохранности. Некоторые документы оперативных структур Гулага, в основном директивного характера, опубликованы в книге [История сталинского Гулага 2004, 6].
Задачей данной статьи является привлечение внимания к некоторым комплексным вопросам истории Гулага, а именно: определению его границ, каналов взаимодействия с нелагерным социумом и последствиям этого взаимодействия, как кратковременным, так и долгосрочным. В общей постановке такие вопросы не являются новыми. Достаточно вспомнить идеи А. И. Солженицына о кругах (иначе говоря, о границах) Гулага и его представления о разделении советского общества на «малую» и «большую» зоны [Солженицын 1989]. Однако историки, оперируя ранее неизвестными знаниями и фактами, постоянно уточняют или даже пересматривают привычные представления, намечают новые направления исследований.
Определение границ
Основанные на архивах работы последних десятилетий создали впечатляющую картину советской действительности 1920– 50-х годов, в том числе показали, каким было значение в развитии страны карательной системы. Разветвленная сеть лагерей, колоний, тюрем, спецпоселений и других относительно временных и специализированных подразделений изоляции и принудительного труда охватывала значительную часть населения страны. Обобщение имеющейся статистики позволяет утверждать, что в целом через различные места лишения свободы, а также ссылку за 1930–1952 годы прошли от 20 до 25 млн человек. По подсчетам А. И. Кокурина и Ю. Н. Морукова, за этот период было вынесено 18,9 млн приговоров к лишению свободы. Учет повторных приговоров сокращает, по мнению авторов, количество реально осужденных на 10–15 %, т. е. примерно до 16 млн человек [Кокурин и Моруков 2001: 100–101] [27] . До 1 млн человек в 1930–1952 годах было расстреляно или замучено до смерти во время следствия [28] .
27
Эти подсчеты основаны на данных об осуждениях по делам, возбуждаемым органами ОГПУ – НКВД – МВД – МГБ (как правило, внесудебные приговоры), с данными судебной статистики, что делает их более точными. Вместе с тем показатели судебной статистики за 1930–1936 годы могут быть неполными, поскольку она плохо велась и плохо сохранилась.
28
Согласно ведомственной статистике, по делам, возбужденным органами ОГПУ – НКВД – МГБ СССР, было осуждено к расстрелу за 1930–1952 годы около 840 тысяч человек [История сталинского Гулага 2004, 1: 608–609]. В эти цифры не входили все категории расстрелянных; особенно это касалось периода войны.
Отчетность по арестам и обвинительным приговорам по делам органов госбезопасности демонстрирует устойчивую тенденцию значительного превышения первого показателя по отношению ко второму. Так, в 1930–1936 годах было арестовано 2,3 млн человек, а осуждено 1,4 млн [История сталинского Гулага 2004, 1: 609]. Такие данные позволяют говорить о наличии большого количества узников, которые некоторое время (часто достаточно долго) содержались под арестом, но в конце концов не осуждались и не попадали в соответствующую статистику. Вместе с тем предварительное заключение в переполненных тюрьмах и изоляторах было тяжелейшим наказанием и нередко заканчивалось смертью. Дополнительную категорию недоучета заключенных составляли осужденные, которые получили приговоры, не связанные с лишением свободы, но по разным причинам все же отправились в лагеря.
Не менее 6 млн человек за 1930–1952 годы подвергались высылке и содержались в полулагерных условиях в специальных поселениях [Земсков 2003: 281]. В основном это были «кулаки» и представители «репрессированных народов». Многие советские граждане во время войны прошли через проверочно-фильтрационные лагеря и т. д.
В целом в каждый отдельно взятый год сталинского правления в различных местах лишения свободы находилось несколько миллионов человек. Ко времени смерти Сталина, на 1 января 1953 года, в лагерях и колониях содержались около 2,5 млн человек, в тюрьмах – более 150 тысяч, в спецпоселениях и ссылке – более 2,8 млн, всего – 5,5 млн [Кокурин и Петров 2000: 435, 447; Земсков 2003: 225].