Феномен Табачковой
Шрифт:
А теперь я подумаю. Если, не дай бог, тебя парализует от инсульта, буду ли я по-прежнему любить тебя? Ухаживать за тобой я, конечно, буду. А вот любить?..
Бывший завхоз продуктовой базы Михаил Данилович Ватников оказался внешне весьма невзрачным. Был он на полголовы ниже Анны Матвеевны, щупленький, с пятном-морковкой на правой щеке, как и предупредила Черноморец. Под велюровой шляпой, когда снял ее, оказалась голова без единого признака растительности, блестящая, как мокрый булыжник. И Анна Матвеевна испытала приступ сочувствия, и даже нежности к гостю.
– Наш Михаил Данилыч обожает тресковую печень.
– Черноморец придвинула Ватникову тарелку с салатом из мелко рубленных яиц и печени трески. Все это было перемешано и присыпано зеленым луком.
– Что э-то?
– произнес Ватников свои первые слова, и ухо Табачковой напряглось, пытаясь, как по камертону, уловить по этим двум словам натуру гостя.
– Что э-то?
– повторил Ватников. Его вилка подозрительно клюнула тарелку.
– Салат, - прошелестела Табачкова ни живая, ни мертвая.
– Салат, Миша, салат, - подтвердила Черноморец.
– Из твоей любимой тресковой печени.
– А-а-а, - неопределенно протянул Ватников, и вилка его теперь уже быстро заходила по тарелке.
Анна Матвеевна хотела сказать, что надо бы есть не из общей тарелки, а отложить порцию на свое блюдце, но Черноморец предупредительно толкнула ее под столом ногой.
Поскольку Михаил Данилыч не брал в рот ни капли спиртного, подруги сами выпили по рюмочке рислинга.
– Моя покойная Лизавета Митрофановна готовила очень вкусные и разнообразные блюда, - сказал Ватников с набитым ртом, не отрываясь от тарелки.
– Помнишь, Зинаида?
– Да-да, помню, - поспешно кивнула Черноморец и наморщила лоб, обдумывая, на какие рельсы перевести не совсем удачно начатую беседу, ничего не придумала и сказала: - Анна, между прочим, тоже вкусно готовит.
– Да уж как придется, - застеснялась Анна Матвеевна.
– Лизавета Митрофановна по субботам пекла пироги с орехами. А каждую среду у нас был рыбный день, причем рыба готовилась в разных видах: тушеная, жареная, вареная, печеная.
– Ватников низко склонился к тарелке с салатом и что-то поддел на вилку: - Что э-это?
У Анны Матвеевны похолодели руки. Черноморец перегнулась через стол, рассматривая, что он там выудил, и облегченно рассмеялась: - Да это же кусочек лука зеленого! Только он, наверное, вялый, потому такой темный.
– Лизавета Митрофановна всегда готовила только из свежих продуктов, - в голосе Ватникова прозвучал укор.
– Да я тоже, это я так, случайно, - Табачкова готова была провалиться сквозь землю. Хотя, если разобраться, ничего страшного не случилось. Она откашлялась и приняла независимый вид. Пусть не ерундит, салат вкусный, свежий. Ишь ты, гурман, гастроном лысый. Ешь, что дают, и спасибо говори, так нет...
– Ничего-ничего, - Ватников примирительно заклевал вилкой, а Анна Матвеевна облегченно вздохнула.
– Так вот, - продолжал
– Да где ее нынче возьмешь?
– недовольно буркнула Черноморец.
– Это верно, - согласился Ватников.
– Нет больше барабульки, вывелась. Лизаветы тоже нет.
– И печально замолчал. Разговор не клеился. Тогда Черноморец, спасая положение, напрягла память и стала пересказывать последнюю, поразившую ее воображение информацию от Смурой.
– Пишут, вроде братья по разуму кличут нас радиосигналами, а мы ничего им пока сказать не можем, - объявила она, уплетая шпроты.
Ватников нахмурился.
– Чепуха. По последним данным, никакие это не сигналы, а радиоизлучения звезд.
– Да?
– разочарованно удивилась Черноморец.
– А то еще пишут, будто ученые дельфиньему языку обучаются.
– Тоже вранье, - снова с компетентным видом опроверг ее слова Ватников.
– Да, дельфины высшие существа, но не умней обезьян и собак, - он облизнул губы и опять зацокал вилкой.
– Жаль, - вздохнула Черноморец.
– Жаль, - сказала Табачкова. Ее уже начинал раздражать этот человек, слишком увлеченный салатом.
– А видели последнюю передачу "В мире животных"?
– обрадовалась она пришедшей на ум новой теме.
– Оказывается, у нас в Крыму есть такие утки, пеганки называются, так вот, живут они в норах с лисицами.
Ватников недоверчиво хмыкнул.
– Ну и зануда ты, Михаил!
– взорвалась Черноморец.
– И чего это тебе ни во что не верится? Ни в умных дельфинов, ни в сигналы со звезд, ни в дружелюбных лисиц?
– Да потому что чудеса - это мистика, тот же самый опиум.
Хотелось Анне Матвеевне рассказать о голосах, но сдержалась. И тут Ватников остановил на ней взгляд своих каре-желтых глаз.
– Читали последний номер "Огонька"?
– Нет, - покачала она головой и зарделась от своего невежества. То есть, сам факт непрочтения ею журнала она не считала невежеством, но в глазах Михаила Данилыча увидела именно такую оценку своему ответу.
– А последний номер "Здоровья"?
– Нет, - опять покачала головой Табачкова и еще пуще зарделась, так как в каре-желтых глазах теперь ясно обозначилось: "О чем же тогда с вами толковать?"
– Мда, - произнес Михаил Данилыч и, как показалось Анне Матвеевне, тут же потерял к ней всякий интерес.
– Она прочтет, - поспешила на выручку подруге Черноморец.
– А вы читали...
– начал было опять Ватников, но она резко перебила:
– Нет, не читала!
Черноморец неодобрительно чихнула. Ватников минуту сидел недвижно, затем достал из пиджака очки, нацепил на нос и так посмотрел на Анну Матвеевну, будто перед ним существо из мифического летающего объекта.
– Мда, - снова резюмировал он. Снял очки, в тишине доел тресковый салат, встал и вежливо поклонился хозяйке. При этом Анне Матвеевне показалось, что морковка на правой щеке мелко завибрировала.