Фенрир. Рожденный волком

Лахлан Марк Даниэль

Элис подняла глаза на монастырь. Недавнее ощущение пропало, больше не тянуло холодом, не было никакого серебристого дождя, который она видела с корабля, не слышался волчий вой. Только они все равно вернутся. Чудовища рыщут, выискивая ее, и она знает, что нечто, пустившее корни в ее разуме, растет, питаясь ее силами и питая ее, — символы, которые как будто горят и шипят, звенят и завывают внутри. Их присутствие тревожило ее. Как ей удалось совладать с лошадью Мозеля? Как она сумела выжить на берегу, ког­да смерть вокруг собирала жатву? Как ее нашел Мозель? Может быть, она позвала его, не зная того?

Может, она ведьма и, сама то­го не понимая, служит дьяволу? От этой мысли ей стало дурно.

Элис прошла за Офети по песку и двинулась вверх по склону к монастырю. Она по-прежнему нуждалась в покровительстве это­го викинга, как бы сильно это ее ни смущало.

Глава пятьдесят третья

БАЙКА У КОСТРА

Путешествовать с Вороном было выгодно по многим причинам. Прежде всего, у него имелись кремень и кресало, поэтому они мог­ли разводить огонь, чтобы готовить еду. Кроме того, он оказался опытным охотником и рыболовом, поэтому у них действительно была еда, которую можно готовить на огне. И, наконец, он защи­щал Лешего от разбойников.

Волкодлак чуял засаду за многие мили, и Ворон был точно та­ким же. Однако на этом сходство между ними заканчивалось. Чах­лик в таких случая вскидывал руку, требуя тишины, а затем свора­чивал с торной дороги и находил какую-нибудь тропку в обход разбойников, чтобы избежать драки. Хугин предпочитал действо­вать иначе. Они ехали через лес уже третий день, когда он вскинул руку, приказывая Лешему оставаться на месте. Затем он спешился и передал ему поводья своего коня.

Ушел он примерно в полдень, а вернулся и снова сел верхом за час до заката солнца. Они поехали дальше по этой же дороге. В ку­стах лежали шесть человек. Один все еще сидел, сжимая в руке ку­сок хлеба, и у него из глаза торчала стрела с черным оперением. Еще двое свалились с бревна, на котором сидели. Ноги одного из них торчали из-за бревна, а у второго можно было разглядеть глубокую рану на шее. Остальным явно хватило времени, чтобы вынуть ору­жие: две дубинки и копье. Но пользы это им не принесло. Тела ва­лялись на дороге, изрубленные мечом.

— А других разбойников тут нет? — спросил Леший.

— Нет.

— Откуда ты знаешь?

Хугин указал на одного из покойников, того, чьи ноги торчали из-за бревна. Леший подвел мула к бревну и заглянул за него. Че­ловек был изуродован: лицо обезображено, вместо глаз зияли ба­гровые дыры.

Леший покосился на Хугина.

— Надо полагать, он дал тебе честное слово.

Ворон ничего не ответил, просто поехал дальше.

Леший, конечно же, не утерпел и попросил показать ему обещан­ные серебряные монеты, и как-то вечером, сидя у костра, Ворон ему показал. Лешему серебро всегда нравилось больше золота. Он загребал монеты, пропуская между пальцами, слушая, как звенит этот восхитительный дождь, который должен покончить с его фи­нансовой засухой, ощущая, как монетки падают обратно в мешок подобно маленьким серебристым рыбкам, прыгающим в воду.

И что помешает ему, Лешему, перерезать Ворону горло, пока тот спит, и забрать все его богатства? Он поглядел на Ворона, на его изодранное лицо, на изящно изогнутый меч рядом с ним, на опас­ный лук за спиной. Вспомнил, с каким отчаянием

волкодлак -г- Чах­лик, человек, способный убить пятерых раньше, чем они опроки­нут его на землю, — сражался с Хугином на берегу реки.

— Ты над чем смеешься, купец?

— Да так, — сказал Леший, — иногда я смеюсь над собственной непроходимой глупостью.

Они немного посидели в молчании, пока Леший жевал утку, по­павшуюся в силок Ворона. Разводить костер, чтобы изжарить пти­цу, было небезопасно, поскольку они могли привлечь ненужное внимание, но Леший решил, что возможность погреться у огня и наконец-то высушить одежду стоит любого риска.

— Ты не просишь меня ничего рассказать, — заметил Леший. Купцы, которые много ездили, по праву считались знатными рас­сказчиками, и попутчики обычно заставляли их травить байки.

Ворон не ответил.

— Тогда ты сам расскажи что-нибудь, — предложил Леший. — Рас­скажи. А то вечно я. Мне уже до смерти надоели собственные сказки.

Ворон взял утиное крылышко.

— У меня нет таланта рассказчика, — произнес он.

— Тебе и не нужен для этого никакой талант. Просто расскажи о себе. Как ты стал таким сильным человеком?

Ворон бросил обглоданную косточку в костер. Купец как будто читал его мысли. Он как раз вспоминал горы, как он ушел из мона­стыря и из своего дома, как они вместе с сестрой шагали за стран­ной женщиной с обожженным лицом, поднимаясь все выше, туда, где никто не ходил.

Тропинки были крутые, ходьба по каменистым осыпям изнуряла. Они карабкались на невысокие утесы, брели через болота, шли по опасным склонам, где достаточно было одного неверного шага, что­бы улететь в никуда, переходили ледники, забираясь все выше и вы­ше в тучи. На заре, когда небо стало серым, цветом похожим на ля­гушачью икру, они пришли к пещере. Они подошли к ней по опасной тропинке под огромным водопадом. Там знахарка их накормила: хлебом, соленой говядиной и странными бледными грибами, почти про­зрачными, которые напомнили ему бледную кожу аббата, лежавше­го в постели с ожерельем мертвого бога на шее.

Он тогда поглядел с горы вниз. Больше никто сюда не поднимал­ся — крутые склоны и близость горных духов отпугнули бы любо­го, даже если бы здесь имелись сочные пастбища. Глядя вокруг, он проникался мыслью о том, насколько бесконечен мир и как мало места занимает в нем он сам. До сих пор он знал лишь свою родную долину, но с горы увидел широченное озеро, которое простиралось на север до самого горизонта; он смотрел сверху вниз на массивные горные цепи, уходившие на запад, и понимал, что есть и другие ме­ста, другие долины. И еще здесь был лес, бескрайний лес.

— Тут с вами будут говорить боги, — сказала знахарка.

— Я не понимаю. Ты неправильно произносишь наши слова.

Ведьма повторила медленно:

— Боги живут здесь.

— Я боюсь, — сказала сестра. Она назвала его по имени. Что это было за имя? Луи. Каждого второго мальчишку в долине звали так. Обычно сестра называла его Волком — за темные волосы и умение охотиться.

— С тобой будет брат, держись за него, — сказала знахарка. — А теперь идите в пещеру. С вами не случится ничего плохого. Это просто первый шаг на пути служения.