Фэнтези и детектив — жанры современной англо-американской беллетристики
Шрифт:
Таковы в общих чертах те схемы, с помощью которых А. Кристи и конструирует каждый из своих детективных романов. Подобной обстоятельство тоже можно рассмотреть как слабость и творческую беспомощность писательницы. Мы привыкли на каждую схему в художественной литературе смотреть как на нечто предвзятое и низкопробное. Но, «хотя любая стандартизация не слишком-то высоко ценится в современной художественной идеологии, — без нее невозможно обойтись, так как она является существенной особенностью всей литературы в целом. Условности в литературе необходимы для установления взаимопонимания между писателями и читателями. Без малейшего допуска условности и схемы такое взаимопонимание просто невозможно. А крепко сколоченные лежат в основе создания такого жанра литературы, как детектив.»(28) Но, как уже было сказано выше, всякого рода классификация и схематизация является проявлением одной из особенностей научного мышления. Агата Кристи, равно как и весь классический детектив, выходит из той логической посылки, что при всех
Глава V
«Школа крутого детектива» в век всеобщей связи и управления
В 20-е годы нашего столетия детективный жанр, по определению его историков Дж. Симмонса, Х. Хейкрофта, В. Киттреджа и С. Краузе, переживал свой «золотой век».
Один из наиболее известных американских авторов, принадлежащих к так называемой школе «классического детектива», Уильям Хандингтон Райт, писавший под псевдонимом Ван Дейн, следующим образом сформулировал свое определение «хорошего детектива». По его мнению, «хороший детектив» должен обладать четкой фабулой при почти полном отсутствии психологизма, так как само повествование напоминает хитро сплетенный кроссворд. По этой схеме насилие в детективе должно быть минимальным, а сама история обладать строгим единством стиля и общего настроения. И все бы ничего, если бы 01 июля 1923 года на страницах популярного журнала «Черная маска» не появился бв рассказ с таинственным заголовком «рыцари таинственной ладони». Этот рассказ принадлежал Кэроллу Джону Дейли, и именно с этого момента «школа крутого детектива» начинает свою историю, начинает свое победное шествие, которое продолжается и по сей день.
Рассказ Дейли значителен уже потому, что именно здесь новый герой впервые представляет себя читателю. Начинается другая эпоха развития детектива как литературного жанра. Имя новому герою дано — Рейс Уильямс. И впервые определено его отношение к миру и к людям Вот как сам герой заявляет о себе: «„Рейс Уильямс, частный детектив“, — написано золотыми буквами через всю дверь моего офиса…Что касается бизнеса, то я тот, кого вы называете посредником. Я — компромисс между полицейским и вором. Сомневаться излишне, что и полицейские, и воры принимают меня за своего. Револьвер решает все. Но я ни то, ни другое в строгом смысле слова. Время от времени я, конечно, постреливаю, но это благородная стрельба — исключительно в целях бизнеса. Совесть моя чиста, смею вас заверить, так как я никогда не уберу парня, который в этом не нуждается. Но я спокойно могу пришить любого подонка. Вы спрашиваете: „Почему?“ Да потому, что этих сволочей я знаю лучше, чем они себя знают. Да, Рейс Уильямс, частный детектив, это я» (1)
Как мы видим, в образе Уильямса Дейли первым вывел новый тип частного сыщика, так называемого «круто сваренного» парня. Писательская манера Дейли была грубой, почти самопародийной, характеристики героев двусмысленными. Его творчество достаточно быстро померкло в тени славы таких писателей, как Хемметт и Чандлер. Но, как и в случае с Э. А. По, именно Дейли смог первым определить характерные черты нового направления. Возьмем для примера хотя бы вышеприведенный отрывок. По крайней мере дважды Дейли упоминает слово «бизнес», так как именно это слово и является проявлением основного различия между «классическим» и так называемым «крутым» детективом. Героя последнего нельзя назвать дилетантом-любителем, каковыми являлись Огюст Дюпен и великий Шерлок Холмс. Герой нового детектива сам себя обеспечивает и даже организовывал маленькое, но свое частное дело. Он — плоть от плоти той урбанизированной цивилизации, которая и является средой его обитания: маленький офис его расположен в деловой части города, а живет он, как и всякий городской житель, в квартире обычного дома.
Подобно своим врагам, герой «крутого» детектива постоянно носит при себе оружие, его инстинкт самосохранения доведен почти до совершенства. Герой не ищет стычек и насилия, но часто они находят его самого, и если ему случается убить человека, то совесть его, действительно, чиста — все оправдано бизнесом.
Подобно герою «классического» детектива, новый герой тоже расследует преступление и разоблачает преступников, но делает он это благодаря своей живучести, наконец. Герою «крутого» детектива необходимо переработать много ненужной информации, попотеть и побегать за преступниками. Он
Но различия между «классическим» и «крутым» детективом оказываются шире простой характеристики главных героев. В этом различии находят свое проявление и условия общественно-исторические. «Крутой детектив» порожден более сложным обществом, которое не может уже быть определено с точки зрения концепции чистого закона и порядка, а также с позиции различных социальных каст. С развитием монополистического капитализма, который по первоначалу проявился в таком явлении общественной жизни Америки 20-х годов, как «просперити», городская культура стала более хаотичной и враждебной по отношению к маленькому человеку. На смену видимой стабильности пришла ожесточенная конкуренция. И как реакция на все эти объективные изменения мы видим постепенный отказ от надуманных фантастических аспектов «классической» модели. «Крутой» детектив сознательно борется за так называемый мужественный реализм. Он смело вводит в свое повествование сцены насилия, что недопустимо было в недавнем прошлом. Читатель находит в книге не только блестяще, с интеллектуальной точки зрения, разгаданные всевозможные тайны, но и проявление конкретных общественных обстоятельств, знакомых ему из его собственной повседневной жизни, которые воплощаются теперь в правдивых описаниях преступного мира.
Когда Раймонд Чандлер, один из основоположников «крутого детектива» пишет, что новая школа «вернула убийство в руки тех, кто совершает его из-за конкретных причин, а не из желания запастись на всякий случай трупом, причем совершают это убийство чем попало, а не дуэльным пистолетом ручной работы, ядом кураре или тропической рыбы», то он тем самым как бы признает, что преступление стало неотъемлемой частью повседневной жизни Америки. Более того, оно стало прозой жизни и лишилось раз и навсегда своего романтического ореола. И действительно, мир еще совсем недавно потрясла первая мировая война. Впервые за всю историю человечества эта война была поставлена на мощную индустриальную основу. Потенциальные возможности современной технологии по производству массовой смерти и насилия были продемонстрированы в полную мощь и силу. Миллионы средних граждан Америки были втянуты в эту бойню, в это всеобщее технически оснащенное преступление. Сами основоположники «крутого» детектива Хемметт и Чандлер так или иначе были причастны к происходящим событиям.(2). Бесспорно, их военный опыт нельзя сравнить с опытом Хемингуэя ил Ремарка, но в той или иной степени они могли наблюдать происходящее, что называется, своими глазами. В какой-то Хемметта и Чандлера тоже можно отнести к так называемому «потерянному поколению», если не с точки зрения военного опыта, то во всяком случае с точки зрения того разочарования, которое каждый из них испытал в мирное время. Так, Хемметт, демобилизовавшись из армии, лицом к лицу столкнулся с острой нуждой. Его ничтожная пенсия по инвалидности составляла всего 40 долларов в месяц.
Будучи совершенно больным человеком с диагнозом «открытый туберкулез», Хемметт должен был вновь вернуться в агентство Пинкертона, где он работал в качестве сыщика еще до войны. В первой книге, посвященной творчеству Хемметта Вильям Ноулэн рассказал несколько забавных историй, относящихся к этим годам жизни писателя. В частности, речь в них шла о том, что сначала будущему создателю образа «оперативника» пришлось три месяца под видом больного провести в госпитале, выслеживая и допрашивая подозреваемого, который занимал соседнюю койку в палате, а потом, летом 1920 года, он угодил в этот же госпиталь снова, но уже по иной причине: клиент, которого должен был выследить Хемметт, ударил его камнем по голове.
Несмотря на заверения тогдашнего президента Хардинга о том, что Америка должна вернуться к нормальному образу жизни, послевоенное общество не могло быть уже прежним. Коррупция распространилась на все сферы общества. В январе 1920 года Лига по борьбе с пьянством после объявления «сухого закона» торжественно провозгласила начало новой эры, эры «чистого разума и чистой жизни». Но при этом сам «сухой закон» стал причиной невиданного доселе роста преступности и коррупции. Судьи и адвокаты в буквальном смысле выстраивались в очередь, чтобы получить хотя бы малую толику от тех несметных прибылей, которые приносила гангстерам незаконная продажа спиртного — бутлегерство.
Всеобщая коррупция породила новую болезнь. Болезнь не менее страшную, чем неслыханный рост преступности — лицемерие. Преступный мир прекрасно осознавал, что в ситуации всеобщего лицемерия, всеобщего желания выдать желаемое за действительное, их тайные сделки могут осуществляться совершенно безнаказанно, почти на легальном уровне. Вот каким образом оценивал свое собственное положение легендарный мафиози Аль Капоне: «Меня называют гангстером, я же считаю себя бизнесменом. Когда я продаю моим клиентам спиртное, это считается спекуляцией. Когда же они продают его гостям на серебряном подносе в своих особняках, это у них называется гостеприимством». (4) Этот период стал свидетелем мрачной карьеры Аль Капоне и Арнольда Готштейна. Войны между различными гангстерскими кланами стали обычным явлением городской жизни. Так, на улицах Вашингтона жертвой перестрелки между бутлегерами стал… сенатор от штата Вермонт.