Феодора

Уэллмен Пол

Но даже в этой толчее платье прокаженного давало Иоанну преимущество. Люди, увидев его, крестились и, бормоча молитвы святым, шарахались прочь, освобождая при этом некоторое пространство. Ему удалось добраться до места, где всегда стояла на якоре его барка. Однако там ее не оказалось. В ярости начал он искать ее, вглядываясь в силуэты кораблей, — но тщетно. Увидев на расстоянии четверти мили от берега бухты большое сирийское судно, освещенное дразняще спокойным светом корабельных огней, он сорвал с головы покрывало и бросился в воду.

Несколько минут спустя сирийский моряк увидел с низкой палубы фелуки приближающегося пловца и угрожающе поднял шест.

— Прочь, а не то я размозжу тебе голову! — закричал он. В ответ пловец бросил что-то, приятно звякнувшее при падении на палубу. Это заставило моряка невольно вытянуть шею и присмотреться. На досках лежал золотой солид.

— Ты получишь еще, если возьмешь меня на борт, — крикнул человек в воде.

— Что случилось? — спросил привлеченный шумом хозяин корабля.

— Этот человек предлагает золото, — ответил моряк.

— Вытащи его.

Но когда Иоанн начал перелезать через планшир, мореходы в страхе отпрянули.

— Матерь Божия! Прокаженный! — воскликнул хозяин. — Прочь с корабля, а не то заколю!

— Не прокаженный, а тот, кто может заплатить за услуги, — возразил Иоанн.

Он невозмутимо совлек с себя хламиду прокаженного, с которой ручьем стекала вода, и выбросил ее за борт, оставшись в одной тунике.

— А ты в этом уверен? — недоверчиво отозвался хозяин, не убирая кинжала.

— Взгляни на мои пальцы, они так же невредимы, как и твои, — отозвался Иоанн, — а платье это я использовал, чтобы выбраться из города.

Хозяин корабля внимательно осмотрел Иоанна и, поскольку знал, что отвратительные признаки проказы скрыть невозможно, осмотром остался удовлетворен.

— Ну, допустим, — сказал он. — И ты утверждаешь, что можешь заплатить?

Иоанн отстегнул от пояса кошель, туго набитый золотыми монетами.

— Сколько ты хочешь за то, чтобы отвезти меня в Сирию? — спросил он.

Ни хозяин, ни его команда никогда не видели Каппадокийца и поэтому не представляли, какая важная персона намерена стать их пассажиром, однако жадность сделала свое дело.

— Я возьму кошель со всем, что там есть, — заявил хозяин.

Иоанн скривился, однако кошель протянул. В конце концов, не так уж это и дорого. Он заплатил бы любую цену, лишь бы спастись из этого ада, который он сам сотворил в Константинополе.

Всю ночь Юстиниан не спал, а Феодора дремала урывками. Рассвет застал императрицу на ногах в окружении ее свиты. Женщины от страха тоже почти не спали, и лица у них были изнуренные и напуганные.

Феодора заказала завтрак раньше обычного, а за завтраком старалась держаться так, словно не происходит ничего особенного. Однако ее старания не увенчались успехом, так как еще до того, как подали еду, ей сообщили, что поздно ночью галереи Августеона вместе с торговыми рядами и библиотекой, хранившей множество книг и манускриптов, сожжены дотла. Это было совсем рядом с дворцом. Августеон теперь представлял собой груду дымящихся развалин, а когда пожар был в разгаре, искры и горящие головни долетали до самого дворца, от них даже занялись две крыши, которые, к счастью, удалось быстро потушить. Проникающий повсюду удушливый запах гари висел в воздухе и заполнял легкие, вызывая резь при каждом вздохе.

— Что же нам теперь делать? Что с нами будет? — причитали женщины.

— Держите себя в руках! — оборвала их Феодора.

Женщины жались друг к другу, некоторые плакали. Все лица были обращены к маленькой фигурке императрицы, молча и бесстрастно сидящей на большом троне, служащем для официальных приемов. Она явно не впадала в отчаяние и не поддавалась панике перед страшной угрозой. И это немного успокаивало остальных и придавало им уверенности. В эту минуту крайней опасности Антонина и Хризомалло инстинктивно расположились как можно ближе к Феодоре, чувствуя, что, как бы ни повернулись события, судьба у них одна.

— Кто же виноват в том, что все так ужасно обернулось? — воскликнула Антонина. — Ведь кто-то должен быть виноват!

Охваченная страхом, она не смогла с обычной тщательностью совершить утренний туалет, и краска с ресниц оставила на щеке темный след, похожий на мазок копоти.

— Никто не виноват, — коротко ответила Феодора. — Чернь отбилась от рук, вот и все.

В этот момент императрица увидела приближающегося Нарсеса и вздохнула с облегчением. Уж евнух не будет, по крайней мере, задавать бессмысленных вопросов.

— Твое императорское величество! — сказал он. — Полководцы Велизарий и Мунд ожидают в атрии.

Велизарий и Мунд! Это испытанные воины. Услышав их имена, она сразу почувствовала, что на сердце стало легче.

— Проси их немедленно, — велела Феодора.

Велизарий с его львиной гривой казался воплощением стойкости и уверенности. Мунд был ниже ростом и немного колченог, но отличался мощным телосложением. Его широкоскулое лицо и слегка раскосые глаза говорили о том, что в нем течет кровь гуннов, это подтверждала и жидкая растительность на верхней губе и подбородке. Когда оба наклонились, чтобы поцеловать подъем ее стопы, она жестом велела им подняться с колен.

— Сейчас не время для церемоний, военачальники, — сказала она. — Что привело вас на женскую половину?

— Мы были на императорском совете и хотели засвидетельствовать почтение нашей императрице, — отвечал Велизарий.

Мунд украдкой осмотрелся. В этой части дворца он оказался впервые, и все здесь у него вызывало интерес, особенно придворные дамы в роскошных нарядах. Случайно он встретился взглядом с Антониной, с которой был немного знаком, и Феодора не без досады заметила, как бывшая куртизанка игриво сощурила глазки в ответ, тут же позабыв о своих страхах. Только Велизарий, казалось, не замечает ничего.

— Что ты думаешь обо всех этих событиях? — спросила его Феодора.

— Думаю — дела плохи, — ответил он.

— Можно ли что-либо сделать?

— Это необходимо, нельзя сидеть сложа руки.

Велизарий говорил твердо и хладнокровно. Мунд, оторвав удивленный взгляд от Антонины, стоял молча, всем своим видом показывая готовность исполнить свой долг. Как женщина, Феодора инстинктивно искала защиты у отважных и сильных воинов.

— Я рада, что вы пришли, — сказала она. — Но что же сказал император?