Феодора
Шрифт:
— Его императорское величество еще не пришел ни к какому решению, — ответил Велизарий. — Императорский совет продолжался целый час, но хотя разговоров было много, никто не смог предложить выход, который устроил бы его величество.
— А у тебя есть какие-нибудь предложения?
— Есть, о великолепная, но оно не заслужило одобрения.
— И в чем же оно заключается?
— В том, чтобы мы явили бунтовщикам свою силу.
— Можно ли положиться на эскувитов? — спросила немного озадаченная Феодора.
Велизарий презрительно фыркнул:
— На этих оловянных солдатиков? Нет!
— В таком случае как бы ты осуществил свой план?
— На исходе прошлой ночи, когда дела начали принимать серьезный оборот, я из предосторожности велел ввести на территорию дворца отряд комитатов, а также подразделения герулов под началом Мунда. Мы разместили их на нижнем ярусе парка, за Порфировым дворцом.
— И какова их численность?
— Комитатов — девятьсот человек, а герулов — около семисот. Но это настоящие воины, о великолепная.
— Я бы хотела взглянуть на них.
Военачальник поклонился.
Феодора принимала приветствия комитатов и герулов, сидя в своем императорском паланкине у нижней стены дворца, примыкающей к морю. Ей сразу бросились в глаза чистота и порядок в лагере, а воины, замерев, стояли ровными рядами в полной боевой готовности.
— По внешнему виду их трудно сравнить с эскувитами, о великая, но драться они умеют, — заявил Велизарий.
Однако Феодора не согласилась с тем, что внешний вид его воинов не заслуживает внимания. Кольчуги и стальные шлемы комитатов не выглядели слишком эффектно, но зато было видно, что ими пользовались и тщательно за ними следили. Их длинные мечи в ножнах почти касались земли и, вероятно, создавали бы трудности на марше, если бы эти воины не передвигались верхом. Перед собой они держали копья, а за спиной у каждого висел мощный лук и колчан, полный стрел. Взгляд у них был уверенный и невозмутимый, как у людей, не раз побывавших в сражениях.
Императрица проследовала в своем паланкине туда, где выстроилось войско герулов. Эти выглядели свирепо, как волки. Они были вооружены топорами и кривыми саблями и защищены грубыми шлемами и круглыми железными щитами. У них не было обычая прикрывать тело доспехами. Вместо этого их сильные тела были обернуты звериными шкурами. Герулы считались безудержными и невероятно жестокими в схватке.
Закончив смотр войска, Феодора одобрительно кивнула. Слуги, несущие ее паланкин, остановились по ее приказу, и она спустилась на землю.
— Мне кажется, мы можем положиться на этих людей, — сказала она.
— Да, о великолепная.
Рядом с ней полководцы казались великанами, но тысячи пар глаз видели, как эти суровые воины, привыкшие отдавать приказы, склонили головы в шлемах, ловя малейшее ее слово. В этот драматический момент Велизарий и Мунд почувствовали, что в этой женщине — стальной стержень. Достаточно было увидеть, как гордо несет она голову и сколько спокойствия и самообладания в ее глазах, чтобы понять: ей достанет твердости и решительности даже тогда, когда всеми вокруг владеют лишь растерянность, бессилие и страх.
— Что бы вы предприняли, если бы получили свободу действий? — спросила она.
— Только повели, о великолепная, — горячо заговорил Велизарий, — и мы выведем наших воинов кратчайшим путем на Виа Альта.
— Мятежников не шестнадцать сотен, а возможно, в сотню раз больше, — напомнила Феодора.
— Но ведь это толпа! А толпа всегда отличается трусостью. Они с удовольствием разорвут на части беспомощного и слабого. Но мы не беспомощны. Мы проучим этот сброд, да так, что они запомнят на всю жизнь.
— Повеление должно исходить от императора.
Он кивнул в- знак согласия.
Минуту она молчала, глядя на грозные шеренги воинов, тогда как Велизарий и Мунд не сводили с нее глаз, словно гончие, готовые ринуться на травлю, лишь только кравчий отпустит повод.
— Я сделаю все, чтобы вы получили это повеление, — сказала она наконец.
Полководцы с благоговением преклонили перед ней колени.
Вернувшись во дворец Дафны, Феодора, как и ожидала, нашла Юстиниана в его рабочих покоях в обществе Трибониана, патриарха Гиппии, начальника эскувитов Гестата и некоторых других. Она заметила, что среди них не было префекта претория.
Увидев ее, император вскочил с места.
— Феодора! — воскликнул он. — Как я рад, что ты пришла! Мы только что приняли решение.
— Какое же? — спросила она.
— Мы вышлем процессию навстречу народу…
— Не для того ли, чтобы вести переговоры?
— Не совсем так. Я понимаю, конечно, и все это понимают, что они поступают ужасно. Но они просто потеряли рассудок! Разве ты не согласна с этим? Как только они придут в себя, они снова станут верными и покорными подданными. Мы должны дать им эту возможность…
— Но как?
— Я собираюсь послать к ним патриарха, епископов и священников со святыми реликвиями, спасенными из Святой Софии. Они обратятся к народу с торжественным призывом вспомнить свой долг перед церковью и императорской властью.
Сначала Феодора даже не нашлась, что возразить на этот беспомощный и заведомо обреченный план. Она недоумевала, кто мог предложить такую нереальную вещь. Юстиниан же ухватился за это из боязни применить более жестокие и решительные меры. В том, что все провалится, она не сомневалась ни минуты.
— Этот сброд уже показал, как относится к святыням, уничтожив собор и еще шесть церквей. Так неужели ты считаешь, что они вдруг проявят уважение к священным реликвиям и служителям церкви? — спросила она.
Юстиниан не обратил внимания на презрительные интонации в ее голосе.
— Я не знаю, — забормотал он в полной растерянности, — никто не может знать заранее, но надо попробовать… По крайней мере это еще одна возможность, — так мне кажется. Я не знаю, что еще можно сделать…
Он замолчал, чувствуя ее несогласие, и вдруг ощутил, что состояние лихорадочной убежденности, в котором он пребывал последнее время, начало его покидать. В отчаянии он посмотрел на Феодору. Она сказала: