FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит

Партной Фрэнк

В моей карьере настало сложное время. Некоторым будет трудно меня понять, но после нескольких лет работы на Уолл-стрит уйти уже невозможно. Вас могут уволить, вы можете сменить один инвестиционный банк на другой, вы можете умереть, но вы не в состоянии уйти. Для этого вы слишком много зарабатываете. Задумайтесь: если заработок ваш 500 тысяч долларов в год, а единственный отрицательный момент — это то, что вы превращаетесь в подонка, просто ли будет вам поменять работу? А если вы зарабатываете миллион? А 10 миллионов? Такой вопрос задавали себе многие мои коллеги, и большинство из них ответили: за миллион долларов в год можно превратиться в кого угодно. Когда же вы будете получать свои миллионы года три или четыре подряд

и станете законченным подонком, вопрос о смене работы превратится в чисто академический. Назад дороги нет. Вы можете проработать на Уолл-стрит до пенсии, постепенно становясь все более и более богатым подонком.

Я не пытаюсь проповедовать и не выставляю себя ангелом господним. С этической точки зрения в моем уходе с высокооплачиваемой должности из инвестиционного банка ничего выдающегося нет. Я просто хочу объяснить причины своего скорого ухода. Большинство работающих в финансовой сфере не воспринимают свою деятельность как что-то аморальное. Иначе там нельзя. Я думал, что принадлежу к большинству. Пренебрежение моральными аспектами, конечно, удобно, особенно когда зарплата все растет и растет, но, опомнившись, я понял: нельзя калечить собственную жизнь. Я так больше не могу. У меня нет выбора, пора остановиться.

Вернувшись в Нью-Йорк, я попросил Маршала Са ланта о беседе. Вот как проходил наш разговор:

— Маршал, я увольняюсь.

— Что? Куда ты переходишь? Сколько тебе предложили? Чем ты будешь заниматься?

— Никуда я не перехожу. Я просто не хочу работать в инвестиционном банке. Я уезжаю из Нью-Йорка и больше не собираюсь торговать производными. Чем займусь — пока не знаю. Может, стану адвокатом.

Салант опешил. До него не сразу дошел смысл моих слов. Он смотрел на меня так, будто я спятил. Через несколько минут мои аргументы все-таки проникли в его мозг или ему по крайней мере так показалось. Салант попросил меня хотя бы не срываться с места и сдать перед уходом дела.

Беглый обзор моих выдающихся проектов, произведенный вдвоем с Салантом, заставил вспомнить всю работу в Morgan Stanley: сделки с AMIT; полдюжины сделок в Токио, предназначенных для обхода регулирующих норм; CEDN; Eagle Pier; дополнительные сделки с Pre4 и FP Trust; служащие налоговыми лазейками RAV; мексиканские производные и проект финансирования восстановления бразильских истребителей F-5. Ну, и кому это все надо?

Королеву мое решение потрясло. Она оказалась не в состоянии понять движущие мной причины. Но ведь я был не единственным ее сотрудником, покинувшим группу. Надолго во дворце Королевы не задерживался почти никто. Кто-то ушел заканчивать школу, кто-то уехал в Лондон, кое-кто перевелся в другой отдел, один перешел в Goldman Sachs, двое уехали в Вашингтон (и я в их числе). Вот так за несколько месяцев рухнула империя RAV, и стала она королевой-неудачницей.

Бидьют Сен устроил мне настоящий допрос, пытаясь понять, почему я ухожу из ГПП. Те, кто покидал группу до меня, обычно шли на запах более солидных зарплат в другие банки. Сначала Сен отказывался поверить в то, что я еще не присмотрел себе новое место. Но, по-моему, он и сам почувствовал мое нежелание заниматься инвестиционным бизнесом, и я решил: скорее всего, он рад моему уходу. Задолго до поездки в Токио мы с ним и еще с одним продавцом обсуждали, кто делает нашу работу за деньги, а кто ради острых ощущений. Сен тогда сказал, что Джон Мак, президент Morgan Stanley, скорее всего, работал бы и бесплатно, из любви к искусству. Бидьют Сен понимал, что у меня такой любви не было.

Страшила заявил, что сожалеет о моем уходе, и мне кажется, он не врал. Его убеждения противоречили мыслям Сена: Страшила был не в состоянии представить иной стимул работы у нас, кроме денег. Он тоже имел юридическое образование, и, по его словам, иногда ему хотелось все бросить и превратиться из делателя денег в деревенского

адвоката. Вину за мой уход Страшила пытался возложить на себя. Он шутил, что меня потрясли его методы ведения дел, горевал, что оказался для меня плохим наставником, хотя, по-моему, это уже явное искажение истории. Я попытался объяснить отсутствие связи между ним и моим решением. Это была полуправда. Страшила сообщил о своем желании перейти из группы производных в более хлебное место, не покидая, однако, фирму. Я извинился перед ним: ведь я так и не посетил музей самурайских мечей в Токио, а он пообещал пригласить меня на следующее FIASCO. Обещанию, очевидно, суждено было остаться неисполненным.

Очередное FIASCO проходило в другой стрелковой школе и, по слухам, здорово отличалось от проводившегося в Санданоне. Поскольку участников было немного, не имело смысла «взрывать» такую небольшую горстку людей. Возможно, если бизнес с производными утратит в будущем привкус риска, FIASCO снова начнет подогревать агрессию продавцов производных бумаг. Но пока этого не произошло, оно останется хорошим напоминанием о том, как несколько дюжин сотрудников ГПП видели «кровь в воде» и сделали миллиард долларов всего за два года. 

ЭПИЛОГ

Уволившись из Morgan Stanley, я перебрался в Вашингтон, где стал практикующим адвокатом. Моя нынешняя профессия весьма отличается от работы продавца производных. Теперь я могу без лукавства сказать: конюшни чистить не пойду, если, конечно, мне существенно не поднимут зарплату.

Летом 1996 года меня нашел Страшила. Он получил новую работу в группе управления активами Morgan Stanley. Борьба за место была тяжелой, пришлось конкурировать со множеством других претендентов. Основным вопросом в ходе собеседования стал: «Какие качества наиболее важны для продавца?» Интервьюер объяснил, что фирма не так давно провела исследование этой проблемы, и попросил выбрать из компетентности, интеллекта, способности налаживать связи и честности. Страшила ответил: «Вне всякого сомнения, главное качество — честность. Наш бизнес основан на доверии. Порядочность — наша торговая марка». Ответ принес ему работу.

Чуть позже, тем же летом, женился один из моих бывших коллег, и свадьба превратилась в вечер встреч и воспоминаний продавцов производных. Мы обменивались историями о наших провалах, о неудачах клиентов, терявших на производных бумагах миллиарды и миллиарды долларов. Каждый из нас отзывался о двухлетнем периоде как о неповторимом источнике незабываемого жизненного опыта. Мы размякли. Присутствовавшая на свадьбе Королева ни разу ни на кого не рявкнула. Позже, уже вечером, она начала извиняться перед бывшими подчиненными за свои истерики — и была нами прощена. Все мы целовались и мирились. Если бы тогда с нас писали картину, то назвали бы ее «Тайная вечеря продавцов производных», — правда, потом никого из нас не покарали, не посадили, не оштрафовали и даже не попытались привлечь к суду.

Какие уроки я извлек из опыта торговли производными? Я считаю производные бумаги самой свежей иллюстрацией основной темы в истории финансов: Уолл-стрит морочит всех остальных. Вот уже несколько тысячелетий с момента изобретения денег финансовые посредники за счет лучшей информированности обладают преимуществами и перед кредиторами, и перед заемщиками. Всяческие разновидности банковского бизнеса всегда были и есть делом очень и очень прибыльным, и не в последнюю очередь благодаря мистической способности банкиров век за веком выходить сухими из воды после любого скандала. В этом банкиры похожи на политиков. Точно так же как политические скандалы не закончатся, пока не умрет последний политик, я уверен: финансовые скандалы будут длиться, пока не умрет последний банкир. Признаков же вымирания этой группы я пока не заметил.