Фиаско
Шрифт:
– И ты не лучше. Ты хоть бы позвонил мне.
– Да я только что звонил!
– Да пошел ты на…
– Вера взяла трубку. Спроси у нее. Сейчас еще нет девяти. Что же мне, будить тебя среди ночи и предупреждать: эй, Коленька, у меня плохие новости.
– Какие еще новости? Воронцова угрохали, чтобы не вышел скандал с приватизацией. Откуда же выползла вся эта чепуха с ограблением?
– Послушай, Коля, ты, видно, склонен полагать, что все здесь подано не так, как ты замыслил.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Этот литсотрудник – парнишка инициативный. Вчера днем он…
– Какое вежливое оправдание ты подыскал!
– Так вот. Вчера днем, – не обращая внимания на мое ехидное замечание, продолжал Сергей, – он позвонил дочери Воронцова, чтобы проверить кое-какие факты, но…
– Его никто не просил проверять факты! Ему поручили лишь пригладить мой текст да придать ему форму, как на Западе. Помнишь ведь?
– Разумеется, Коля, я все помню, – ответил Сергей, четко выговаривая каждое слово, будто увещевая упрямого ребенка. – Ну, а теперь выслушай меня до конца.
Я развел руками и плюхнулся на стул напротив него, мрачно кивнув головой.
– Ну вот и спасибочки, Коля. Когда Древний позвонил Чуркиной, она как раз уходила на Петровку, ей было не до нас. Ну, а парень он не промах, выдал пару звонков кому-то или куда-то и получил разрешение встретиться с ней. Стоит ли говорить, что опознание трупа отца – процедура не из приятных. Древний успокаивал ее как мог, был рядом с ней, когда она опознавала личные вещи Воронцова и заявила, что кое-что пропало.
– Рассказывай, рассказывай. А я был на месте убийства и видел сам, что ничего не пропало. Его бумажник, часы, его…
– Да знаю я, знаю, – перебил Сергей.
– Тогда почему же в том сраном некрологе написано, что у него пропали ценные вещи?
Сергей уставился в потолок, подумал, а потом решил:
– Ну, наверное, для прикрытия.
– Какого прикрытия? – вскочил я со стула. – Чего надо прикрывать-то?
– А то, что на самом деле пропало.
– Что это, игра в угадайку? Говори дальше, черт бы тебя побрал, что же украли?
– Не знаю, – ответил Сергей, стараясь не глядеть мне в глаза.
– Ты ставишь под сомнение мои сведения, Сергей, не раскрывая свои. Если этот парень был вместе с ней, то он знает, что пропало.
Он как-то сконфуженно качнул головой, затем вздохнул и нехотя признал:
– Да, ты прав. Шевченко просил нас не публиковать твой репортаж. Он не хотел будоражить тех психов, которые всегда признаются в совершении преступлений, к которым никакого отношения не имеют.
– Ради Бога, расскажи все.
– Да не волнуйся ты так. Учитывая сегодняшнюю обстановку, я не могу не доверять тебе. К тому же меня не интересуют уличные происшествия. Некрологи я публикую, поэтому поместил и этот, на Воронцова Лучше тебе самому поговорить с Шевченко.
– Ха, с ним-то я переговорю, но сейчас говорю с тобой. У нас с ним есть уговор, Сергей. Это мой газетный материал, и я…
– Нет, нет и нет, Николай. Мы не публикуем любой материал. Мой парень раскопал факты, они противоречат твоим, и я выбросил твою писанину из номера.
– Но ты же должен был известить меня.
– Не думал я, что тебе захочется видеть свою подпись под некрологом.
– Почему же? Все зависит от того, на кого некролог.
– Это что, угроза?
– Думай как хочешь.
Он упер руки в бока, покачал головой и глянул на меня как-то испуганно.
– Ты даже не чувствуешь, когда тебе хотят сделать добро.
– Зато я чувствую, когда мне дают под зад коленом.
– Мне жаль, что ты так все понимаешь.
– А тебе надо бы это знать.
Кипя от негодования, после Сергея я нацелился обложить берлогу, где залег медведь по имени Шевченко. От редакции «Правды» до Главного управления милиции по прямой примерно километра полтора, но поездка на городском транспорте увеличивает это расстояние втрое. Ледяной наст, сковавший за ночь мостовые, превратился в мокрую снежную кашу. Такси как не бывало. Запахнув потуже теплую куртку, я затопал пешочком к центру города, у гостиницы «Минск» свернул налево и дворами прошел к узенькому Успенскому переулку, выходящему прямо на Петровку. И вот я у здания № 38. Весь путь занял полчаса.
Не знаю почему, то ли Шевченко оформил на меня пропуск, то ли краснощекому дежурному милиционеру не терпелось забраться обратно в свою теплую будку, но я миновал проходную без задержки. В вестибюле дежурный сержант объяснил, что Шевченко еще не приходил, и предложил подождать его в месте для посетителей.
Стряхнув снег с куртки, я закурил сигарету и принялся расхаживать взад-вперед. Вращающиеся двери пропускали непрерывный поток продрогших сотрудников. Я выкурил уже пяток сигарет, когда наконец-то появился Шевченко. Он мельком глянул на меня и направился прямо к лифтам.
– Товарищ Шевченко! – крикнул я, скачками догоняя его.
– Катков? Ну чего вам?
– А я думал, у нас была договоренность, – напомнил я умышленно громко, чтобы все слышали.
Он остановился и недовольно оглянулся вокруг.
– Ну как? Все в силе? – тихонько и с нетерпением спросил я.
– Была – это слово имеет преходящее значение и действует в определенной обстановке, – проговорил он сквозь зубы, подводя меня к укромному уголку в вестибюле. – Я ведь тоже кое-что поставил в этой игре, помните?