Филарет – Патриарх Московский 2
Шрифт:
— Держи, Федюня! Держи это настоящее! И меня держи. Чтобы, понимаешь, сказку сделать былью, понимаешь! — сказал царь почти словами известного в будущем киногероя.
И Фёдор сильно удивился такому совпадению. Ему даже показалось, что он участвует в художественном фильме: то ли «кавказская пленница», то ли «Иван Васильевич меняет профессию». Попаданец даже головой потряс, чтобы снять накативший на него морок.
— Я, государь, сначала боялся подходить к тебе по поводу болезни царицы. Грешным делом думал: «умрёт,
— Теперь я понимаю тебя, Федюня.
— А потом не выдержал, и стал пытаться лечить царицу и когда срок смерти её минул, даже испугался, что у меня получилось изменить историю, но продолжил лечить.
Фёдор замолчал, сокрушённо уставившись в узор красно-желтого ковра, лежащего на полу.
— Но не судьба, — выдохнул он и, подняв глаза, наполненные слезами, продолжил. — Но я тогда так напугался, что может всё измениться, что не хотел тебе ничего говорить. Слов не имел. И случай не подворачивался.
Царь саркастически хмыкнул.
— Да, уж… Сегодня случай представился. Чуть царя вообще не убил. Вот тебе бы была история! Сказочная история. Чем дальше, тем страшнее.
Царь замолчал, изображая на лице озабоченность и размышления. Он то хмурился, то кривил губы, то улыбался или растягивал уголки губ в разные стороны. Короче, играл лицом. Фёдор молчал и ждал вопросов. Вопросы у царя нашлись.
— «Всё-таки последовательный был царь Иван Васильевич Грозный, — подумал Попаданец, услыша вопрос. — И умный. Хотя, почему был? Вот он перед глазами, как живой!»
— А кто после поляков-то в цари вышел? Нашли достойного?
Фёдор кашлянул, покрутил головой, шеей, почесал затылок.
— Ты ещё жопу почеши, Федюня! — хмыкнул государь. — С царём ведь разговоры разговариваешь, а ведёшь, как на конюшне перед мерином, не зная с какой стороны седло надеть. Говори давай! Не томи!
— Я, государь, — соврал Фёдор, но не совсем, ведь будучи Патриархом Московским и всея Руси, он был соправителем своего сына Михаила Романова.
— Что? Слушаю, говори!
— Э-э-э… В смысле, э-э-э, я стал царём. По решению Земского Собора, государь.
— Что?! — не то удивился, не то возмутился Иван Васильевич. — Ты-то каким боком к трону оказался?
Попаданец хотел пошутить, сказав: «Стреляли…», но не посмел.
— В плену я польском был, потом вырвался, собрал ополчение и изгнал поляков из Москвы. Вот за это и избрал народ, — врал Попаданец, не краснея, ибо искренне считал, что доведись, и соберёт, и изгонит.
— О, мля! Вот это денёк сегодня! Доживу ли?! Или сердце лопнет? Федюня, матерь Божья — царь! Здрасти, приехали! Дай воды попить. Пересохло в горле. Можно воду.
— Только с вином. Сейчас разбодяжу.
Фёдор
— Отведай.
Фёдор удивился.
— Ты думаешь, что я хочу тебя отравить?
Царь потупил глаза, скривился и отвёл взгляд.
— Отведай.
— У-у-у, — «проучал» Фёдор. — Вышел, значит, я из доверия? Ну-ну…
Он дернул головой влево.
— Да, уж. Ну, ладно.
Попаданец попробовал получившийся напиток и удивился.
— Вкусненько. Отличный коктейль!
Он большими глотками выпил всё спиртово-смородиново-малиновое великолепие, довольно крякнул и снова направился к окну. Сделав ещё одну порцию напитка, он снова вернулся к царю и протянул тому кубок.
— Отпить, спросил он у царя.
Иван Васильевич взял кубок и сказал:
— Хрен тебе! Совсем ты берега попутал, Федюня.
Царь сначала попробовал, а потом продолжил пить из кубка пока всё не выпил.
— Действительно вкусно. Отличный товар, Федюня! Я разбавлял вино, что ключница варит, с взварами.
Царь скривился и покрутил головой.
— Гадость. А у тебя нет вкуса преисподней. Этой… Серой не воняет.
— Правильно! Я же спиритус через угольно-медный мешок прогонял. Специальную сетку кузнецам заказывал.
— Вот умелец, — «повеселел» самодержец. — Ну и как мне тебя убивать?
— А зачем? — удивился Попаданец.
— Да, как зачем? Какой из тебя царь?!
— И-и-и, — Фёдор икнул. — Извините.
Он покачал перед лицом царя Ивана пальцем.
— Оч-ик! Да, что такое? — возмутился икоте Фёдор. — Очень приличный царь, между прочим, получился. Всех, между прочим, нагнули. И своим, и чужим. Не сразу, конечно. Я у тебя многому научился. Э-э-э… Научусь… Ик! Да, екарный бабай! Я же говорю! Польшу — раком!
Фёдор махнул обеими руками себе за спину, как лыжник, бегущий классическим стилем.
— Шведов! Ха!
Ещё один взмах.
— Крымского хана! Ха!
Взмах.
— Э-э-э… Кого ещё?
В голове у Фёдора зашумело.
— Что-то я, кажись, надрался. Переборщил я тебе со спиртом, кажись.
— Во-во! Я же говорил, отравить хотел. Сейчас посмотрим, как ты после такого кубка? Я-то привыкший, ха-ха. А ты, я видел, и пиво то едва пригублял н а братчине. А тут спиритус.
Государь поднял палец вверх. Вдруг он будто что-то вспомнил.
— Подожди, а что ты про беглецов говорил? Про Бельского Ивана, — да? Про Курбского Андрея? Про Вишневецкого Дмитрия? К полякам сбегут и станут против меня воевать?