Философия и религия Ф.М. Достоевского
Шрифт:
Но как возможно человеку любить зверей, как можно быть в мире с ними, как возможно примирение?. — Человеку как человеку это невозможно, зато возможно христоликому человеку, имеющему только Христа как посред ника между собой и всей остальной тварью. Кротостью Христовой дышит такой человек — и укрощает диких зверей. Старец Зосима рассказывает одному юноше, как однажды медведь приходил к великому святому, который спасался в лесу, в малой келийке, и как умилился святой над ним, без страха вышел к нему и подал кусок хлеба, сказав: «Ступай… Христос с тобой», и отошел свирепый зверь послушно и кротко, вреда не причинив [469] .
469
* Там же. С, 341.
«Жил со зверями» — эти несколько слов, часто встречающихся в житиях святых подвижников, выражают всю
Милостивое и сочувственное сердце человека Христова быстро вживается в душу каждого иного человека, каждой твари. Соучастием движется жизнь его, и он весь мир принимает через безграничное соучастие. «Соучастие — самый главный и, может быть, единственный закон жизни всего человечества» [471] . Как пишет Достоевский в своем «Дневнике», это соучастие, эта жалость — драгоценность наша, и искоренять ее из общества страшно. Когда общество перестанет жалеть слабых и угнетенных, тогда ему же самому станет плохо: оно очерствеет и засохнет, станет развратно и бесплодно [472] .
470
Так, прпп. Сергий Радонежский (XIV век) и Серафим Саровский {XIX век) принимали медведя как гостя; Пахомий Египетский (IV век) и св. Феодора перебирались через Нил на крокодиле… Сам Господь Христос в пустыне был со зверями (Мк. 1: 13) — Флоренский П. А. Цит. соч. С, 305.
471
Идиот. С. 346.
472
См.: Дневник писателя. Т. X. С. 87.
И сердце, умягченное молитвой, льет слезы над болью всей твари, любит ее безгранично и с умилением говорит: «В уединении же оставаясь, молись. Люби повергаться на землю и лобызать ее. Землю целуй и неустанно, ненасытно люби, всех люби, ищи восторга и исступления сего. Омочи землю слезами радости твоея и люби сии слезы твои. Исступления же сего не стыдись, дорожи им, ибо есть дар Божий, великий, да и не многим дается, а избранным» [473] .
Под мерзкой корой греха кроется безгрешная сущность твари, богозданная и райская. Грех — отвратительное наслоение, которым человечество заглушило эту сущность. Поэтому христоликая личность смиряется ниже всякой твари, чувствует себя ответственной за трагизм твари, поэтому и молит тварь о прощении: «Птички Божии, птички радостные, простите и вы меня, потому что и пред вами я согрешил» [474] . В богозданной сущности своей жизнь есть рай. Почувствовать это — значит пережить и познать все счастье, всю радость. Чтобы испытать это, человеку не нужны многие месяцы! «Да чего годы, чего месяцы!…Что тут дни-то считать, и одного дня довольно человеку, чтобы все счастье узнать. Милые мои, чего мы ссоримся, друг перед другом хвалимся, один на другом обиды помним: прямо в сад пойдем и станем гулять и резвиться, друг друга любить и восхвалять, и целовать, и жизнь нашу благословлять» [475] .
473
Братья Карамазовы. С. 371. — В романе «Бесы» одна старушка, жившая в монастыре, говорит: «И всякая тоска земная, и всякая слеза земная — радость нам есть; а как напоишь слезами своими под собой землю на пол–аршина в глубину, то тотчас же о всем и возрадуешься» (С. 140).
474
Братья Карамазовы. С. 334.
475
Там же.
Жизнь — то, что нужно благословлять, ибо каждая тварь имеет бутон, в котором находится капля небесного счастья. Эти бутоны раскрываются над солнечной душой христоликого человека и капают счастье в его жаждущее сердце. Дивной душе князя Мышкина вся тварь открывает небесную сторону своего существа, и он, очарованный этим, спрашивает: «Неужели в самом деле можно быть несчастным? О, что такое мое горе и моя беда, если я в силах быть счастливым? Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его! О, я только не умею высказать… а сколько вещей на каждом шагу таких прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными? Посмотрите на ребенка, посмотрите на Божию зарю, посмотрите на травку, как она растет, посмотрите в глаза, которые на вас смотрят и вас любят…» [476] .
476
Идиот.
Когда человек христоликими добродетелями возрастит свою душу, тогда он всю тварь чувствует как органическую часть своего существа: в его душу сходятся души всех тварей, в его сердце вплетаются нервы всех тварей, и его личность расширяется до бесконечности и живет многоразличной жизнью всех тварей. «Юноша, брат мой, — рассказывает старец Зосима, — у птичек прощения просил: оно как бы и бессмысленно, а ведь правда, ибо все как океан, все течет и соприкасается: в одном месте тронешь — в другом конце мира отдается. Пусть безумие у птичек прощения просить, но ведь и птичкам было бы легче, и ребенку, и всякому животному около тебя, если бы ты сам был благолепнее, чем ты есть теперь, хоть на одну каплю да было бы. Все как океан, говорю вам. Тогда и птичкам стал бы молиться, всецелою любовию мучимый, как бы в восторге каком, и молить, чтоб и он грех твой отпустил тебе. Восторгом же сим дорожи, как бы ни казался он людям бессмысленным» [477] .
477
Братья Карамазовы. С. 369.
Алеша свято хранит этот завет. Он не только любит, но и опьянен любовью ко всем людям и ко всей твари. Чудесная красота его христоликой вселюбви трогательно описана в главе, получившей название «Кана Галилейская». В то время как отец Паисий читает Евангелие над гробом, в котором лежит тело почившего старца Зосимы, Алеша тихо молится. «Обрывки мыслей мелькали в душе его, загорались, как звездочки, и тут же гасли, сменяясь другими, но зато царило в душе что-то целое, твердое, утоляющее, и он сознавал это сам. Иногда он пламенно начинал молитву, ему так хотелось благодарить и любить… Но, начав молитву, переходил вдруг на что-нибудь другое, задумывался, забывал и молитву, и то, чем прерывал ее. Стал было слушать, что читал отец Паисий, но, утомленный очень, мало–помалу начал дремать…
И в третий день брак бысть в Кане Галилейской, — читал отец Паисий…»<…>
И в уме Алеши проносится, как вихрь: «Ах, да… я это место люблю. Это Кана Галилейская, первое чудо… Ах, это чудо, ах, это милое чудо. Не горе, а радость людскую посетил Христос, в первый раз сотворяя чудо, радости людской помог…«Кто любит людей, тот и радость их любит…«Это повторял покойник [т. е. старец Зосима] поминутно, это одна из главнейших мыслей его была…<…>Все, что истинно и прекрасно, всегда полно всепрощения, — это опять-таки он говорил…»
Среди гостей на брачном пиру Алеша видит и старца Зосиму: «Как… И он здесь? Да ведь он во гробе… Но он и здесь… Встал, увидал меня, идет сюда… Господи!..
Да, к нему подошел он, сухенький старичок, с мелкими морщинками на лице, радостный и тихо смеющийся. Гроба уже нет, и он в той же одежде, как и вчера… Лицо все открытое, глаза сияют. Как же это, он, стало быть, тоже на пире, тоже званный на брак в Кане Галилейской…
— Тоже, милый, тоже зван, зван и призван, — раздается над ним тихий голос. — Зачем сюда схоронился, что не видать тебя… пойдем и ты к нам.
Голос его, голос старца Зосимы…<…>
— Веселимся, — продолжает сухенький старичок, — пьем вино новое, вино радости новой, великой; видишь, сколько гостей?<…>А видишь ли Солнце наше, видишь ли Его?
— Боюсь… не смею глядеть… — прошептал Алеша.
— Не бойся Его. Страшен величием пред нами, ужасен высотою Своею, но милостив бесконечно; нам из любви уподобился и веселится с нами, воду в вино превращает, чтобы не пресекалась радость гостей, новых гостей ждет, новых беспрерывно зовет и уже на веки веков… Вон и вино несут новое, видишь, сосуды несут…
Что-то горело в сердце Алеши, что-то наполнило его вдруг до боли, слезы восторга рвались из души его… Он простер руки, вскрикнул и проснулся…» [478]–
Здесь тайна жизни человеческой развивается в радость, в великую, вечно новую радость. Христоустремленная душа человеческая завершает свой подвиг — небесным браком. И через нее вся богозданная тварь. Вот, в своей чудесной красоте вся тварь — непрерывное первое чудо в Кане Галилейской. Тронет Христос Своей чудотворной рукой многострадальную тварь — вся она становится новой, и радостной, и сладостной. Горькую жизнь твари Он усладил Собою; от Него жизнь всегда нова, всегда полна вина нового, вина радости великой, ибо Он всегда здесь; Он превращает пресную воду жизни в вино вечно новой радости, чтобы измученные обитатели нашей планеты не потеряли драгоценного чувства, что этот мир всегда — первое чудо, никогда не бывшее, а всегда новое и сладостное; Он непрестанно зовет всех людей быть Его гостями, пить Его вино новое, веселиться с Ним, быть всегда с Ним, вечно жить в присутствии Его, в свете чудесной и чудотворной красоты Пресветлого Лика Его.
478
Там же. С. 413-415.