Философский камень
Шрифт:
— Ой, да ладно, я подожду. Пошли в кабак, выпьем как раз, заодно расскажешь, как у вас тут дела идут.
У вахтёрши отвисла челюсть, охранник побелел, но, а я уже покинул свой завод и пошёл в кабак. К слову, кабатчик меня сразу узнал, он видимо моё лицо после нашей первой встречи хорошо запомнил. Ещё бы.
— Господин Лебедев! — тут же прокричал кабатчик на всё своё заведение. — Рад вас снова видеть! В честь вашего прихода всем по бесплатной рюмке Шустова за счёт заведения!
Все сразу же обрадовались, а через секунду столик с гвардейцами уже делал тост в мою честь. Да, помимо
И оставляли здесь гвардейцы огромные суммы, попутно оттачивая французский и решая, стоит лишь их брату-офицеру выходит замуж за ту невесту. Это может показаться странным, однако полк играл в жизни каждого гвардейца очень огромную роль, а многие моменты регламентировались целыми сводами неписанных законов. Например, меньше бутылки заказывать нельзя, как и пить с простой солдатнёй.
— Ну, Иван Терентьев, рассказывайте! — заявил я, пока кабатчик лично разливал нам красноголовку от Шустова.
— Ох, значит дело мы ваше продолжили…
— Про себя сначала расскажи. Смотрю, дела у тебя в гору пошли.
— О, это да. Как вспомню прошлый год… ух, за светлое будущее.
— За светлое будущее, — согласился я и поднял рюмку.
— Спасибо вам, вы меня из такой задницы вытащили…
— Ты сам себя вытащил, я лишь дал возможность. Вспомни, многие другие бомжи на бухло всё тратили. А ты всегда в долю вкладывался, под проценты, копил, пить бросил в конце концов! Это твоя заслуга. И фамилию уже взял небось?
— Да, Государь реформы провёл, теперь у каждого мужика фамилия своя, свой род так сказать. Дворяне возмущались, но в конечном итоге Соколовы активно поддержали все реформы и уже как-то… нормой потихоньку становится. Иван Терентьевич Бородовой. Как вам?
— Вполне себе.
— Военную аристократию тоже с одной стороны усилили, а с другой упразднили. Государь вознамеривался стереть грань между простым солдатом и гвардейцем. Это сначала последним не понравилось, однако никто не говорил же, что простых солдат начнут офицерами поголовно делать. Просто сформировали комиссии отдельные, чтобы и офицеры не по рождению, а по становлению могли стать полноценной частью гвардейского общества, несмотря на отсутствие громкой фамилии. Сам Николай, да славится его имя в веках, уже несколько раз посещал солдатские полки и лично общался с простыми солдатами, дабы и другие гвардейцы не считали это чем-то зазорным.
— Ого, значит Государю понравилось быть рядом с народом.
— Да, вполне. И народу тоже понравилось. Тем более сейчас… — Бородач махнул рукой. — Вон, турки блокаду сделали, французы потерпели поражение, немцы наступают, австрийцы не дремлют, шведы новый фронт открыли… Одни мы остались, можно сказать. Да и, как говорил покойный Александр Третий, у России только два верных союзника. Это её армия и флот. На себя нам можно только надеется. Если мы не объединимся, то просто сгинем. Вот и всё. Все это уже понимают. Даже революционеры. Риторика красных и вовсе сдохла. Реформы проводится, всё идёт к улучшению, а квартиры пораженцев всё чаще горят. Только вот всё равно тяжко. А станет ещё тяжелее, если нашу связь с Владычицей Морей накроют шведы.
Так мы и сидели, обсуждали, а затем к нам явился и Виктор Карпов, усевшись за наш столик. Тут же он поставил чемоданчик на стол и произнёс.
— Саш, все документы здесь. Мы выросли вширь и вглубь, твои предприятия тоже расцвели, возвращаю, так сказать, бразды правления, — произнёс Витя и протянул мне ручку, а также печать. — Ещё твоя доля в нашем общем бизнесе сильно выросла, нужно будет отдельно её на тебя переоформить в банке, а то там… сам знаешь, нюансы некоторые, в общем, часть твоих денег на моём имени пока что, чтобы легче было дела вести. Можем поехать в банк прямо сейчас, как разберёшься с частью документом.
— Я знал, что на тебя можно рассчитывать, — с улыбкой произнёс я, но ручку не принял. — Однако боюсь у меня другие планы. Надолго в Петрограде я не останусь. Бородачу я передам свой бизнес, а все деньги вложу в «Долг и право», чтобы оно быстрее развивалось, как и отдельные дела. Представителем «Долга и право» будешь ты. Тем более у тебя вполне неплохо всё получается.
— Но… а ты чем займёшься? — Виктор задал вопрос, но тут же ухмыльнулся, ведь здесь было и так всё очевидно.
Глава 4
— Приехали, здесь живёт мой наставник, — произнёс Пётр Алексеевич и автомобиль остановился.
Пришло прилично так отъехать от Петрограда. Само же имение оказалось довольно скромным, особенно учитывая тот факт, что имя хозяина этих владений в мире известно даже лучше, чем имена многих императоров.
Особнячок, скромненький, три этажа, метров пятьдесят в длину, пристройки по бокам, прелестный внутренний двор. Ограждение в виде каменного забора, метра два в высоту. У ворот на страже стоит лишь один дворецкий. Гвардейцев нет.
Зато совсем рядом дежурят…
— Ученики, многие хотят у него учится, но он последние лет пятьдесят никого не брал, — пояснил Пётр Алексеевич. — Однако они продолжают здесь стоять в ожидании личной беседы с наставником. Кажется, вон тот тип стоит здесь с тех пор, как я с позором покинул это место.
— А мне стоило так наряжаться? — поинтересовался я, поправляя свой очень странный мундир.
— Одежда на прусский манер ему всегда нравилась. Как и в принципе пруссов он всегда уважал за их любовь к своим солдатам. Удобная и комфортная форма, а также… ой, ну ты сам видел, они своим солдатам даже блиндажи обогревают. И никак же, зараза, экономика у них схлопываться не хочет. Ещё и танки эти начали массово производить. В общем, наставник это оценит.
— А подарок?
— Я долго думал, что может понравиться моему наставнику и почти уверен, что эту шашку он оценит по достоинству. Лучшие мастера.
— Ох, даже не знаю, Пётр Алексеевич, не хочу вас обидеть, но…
— Что?
— Мне кажется вы тоже живётся прошлым.
— Саш, моему наставнику скоро двести лет стукнет. Он и есть прошлое. Ладно, с Богом, иди. Вручи подарок дворецкому и передай письмо. Слов наставник не любит, совсем неразговорчивый стал на втором столетии своей жизни.