Философский словарь
Шрифт:
Интеллигибельный (Intelligible)
В широком смысле слова – вразумительный, т. е. доступный пониманию разумом (обратное – невразумительный). В узком смысле – то, что может быть понято только разумом, и никогда – органами чувств. Таков сверхчувственный мир Платона. Противостоит материальному или чувственному.
Интенциональность (Intentionnalit'e)
В философском словаре этот термин относится к числу технических (у схоластов intentio означает приложение разума к своему объекту), в частности фигурируя в лексиконе феноменологии. «Слово интенциональность, – пишет Гуссерль, – означает не что иное, как присущую сознанию общую особенность быть сознанием о чем-то, нести познаваемое в себе самом» («Картезианские размышления», § 14). Сознание – не вещь и не субстанция, которой бы хватило самой себя. Сознание – это
Интенция (Intention)
Волевое побуждение, существующее в настоящем, но направленное на будущее или на преследуемую цель. Интенция есть проекция воли или ее цель. Интенция это намерение.
В этом смысле говорят о морали побуждения, согласно которой (Кант) нравственность поступка оценивается не по его результатам, а по характеру мотивации совершающей поступок воли. Как ни странно, довольно часто это выражение употребляется в уничижительном значении, что лично мне представляется противоречащим либо понятию интенции, либо Канту. Мораль побуждения не есть мораль, довольствующаяся наличием, как говорится, благих намерений. Это мораль, выносящая оценку действующей воле, а не ее возможным последствиям, которых в момент действия никто не может с точностью предвидеть. Вот человек падает за борт в открытое море. Один матрос кидает в него бревном, надеясь его прикончить, но бревно в него не попадает, зато не тонет и помогает упавшему спастись. Другой матрос, желающий спасти тонущего, бросает ему спасательный круг, но круг попадает ему точнехонько в голову и погружает его под воду – человек захлебнулся и потонул. С точки зрения морали побуждения поведение второго матроса, хоть оно и привело к трагическим последствиям, заслуживает большего уважения, чем поведение первого матроса, хоть оно в результате и спасло тонувшему жизнь. Но разве это не то же самое, что просто мораль? Никто не обязан добиваться успеха, но от необходимости стараться делать как можно лучше нас никто не освобождал.
Интерес (Int'er^et)
Субъективно – форма желания или любопытства, зачастую – сочетание того и другого. В то же самое время можно иметь объективный интерес к тому, что не пробуждает ни желания, ни любопытства. Таков, например, интерес ребенка к выполнению домашнего задания; таков, по мнению Маркса, интерес трудящихся к революции. Из этого, конечно, не следует, что все трудящиеся суть революционеры, а все дети – прилежные ученики.
Что же это такое – якобы объективный интерес? Это не то, чего мы желаем, а то, чего мы должны желать, если точно знаем, что для нас благо и как его добиться. Если это желание, то разумное и основанное на размышлении; желание, которое мы на самом деле испытываем или должны, по мнению других, испытывать. Но является ли подобный интерес объективным? Да, но только в глазах того, кто полагает его таковым. Следовательно, интерес все-таки субъективен, или проективен. В конце концов, никто из нас не обязан быть марксистом или прилежным учеником.
Большинство материалистов учат, что людьми движет интерес. Это и Эпикур, и Гоббс, и Гельвеций («человек всегда повинуется своему интересу»; «Об уме», рассуждение I, глава 4 и рассуждение II, глава 3), и Гольбах («интерес – есть единственный мотив человеческих действий»; «Система природы», часть I, глава 15), и, наконец, Фрейд (принципы удовольствия и реальности) и Маркс («Индивиды преследуют только свой особый интерес», «Немецкая идеология», I). Но то же самое справедливо и для Спинозы (под именем «собственной пользы»; см. «Этика», часть IV, теоремы 19–25), который не является материалистом, и для Гегеля, к которому это определение приложимо в еще меньшей мере: «Народы и отдельные индивидуумы тратят свою жизненную силу на поиск и достижение собственного блага», а вся «хитрость разума» состоит в том, чтобы поставить эти частные интересы на службу общей цели («Философия истории», Введение, II). Очевидно, мы ошибемся, если не увидим во всем этом ничего, кроме апологии эгоизма. На самом деле речь идет о прямо противоположном – попытке преодоления и вытеснения эгоизма. Интерес каждого из упомянутых авторов как раз и заключается в том, чтобы обосновать достижение всеобщего интереса. Разве может человек быть счастлив в одиночестве? Разве он может любить себя, не уважая других? Здесь любовь к себе ведет к любви к справедливости и ближнему. «Будьте эгоистами! – сказал как-то далай-лама. – Любите друг друга!»
Интерпретация (Interpr'etation)
Поиск или толкование смысла чего-либо (знака,
Противостоит объяснению, которое освещает не смысл, но причину. Разумеется, оба подхода правомерны, однако смешивать их не стоит. Все сущее имеет причину, а некоторые факты имеют смысл. Но можно ли объяснить факт его смыслом? И как тогда быть с ошибочными действиями или «оговорками», описанными Фрейдом? Разве их смысл (например, подавленное желание) не является одновременно и их причиной? Это так, но все зависит от точки зрения. Оговорка имеет место не потому, что она что-то значит (можно назвать массу оговорок, имеющих смысл, но они не были произнесены); она обретает смысл потому, что вызвана чем-то другим (желанием, нежеланием, тем или иным психическим или нейронным процессом и т. д.). Таким образом, знаковый порядок подчинен причинному порядку, который сам по себе ничего не означает. Именно в этом понимании сексуальность, как отмечал еще сам Фрейд, есть «гранитный блок» психоанализа. Всякий бессознательный смысл отсылает к сексуальности, но сама она не значит ничего.
Интроспекция (Introspection)
Самонаблюдение, направленное внутрь себя, своего рода самосозерцание души. Строго говоря, полная интроспекция невозможна (это, как говорил Огюст Конт, все равно что, стоя на балконе, наблюдать за самим собой, шагающим по улице), но вместе с тем она необходима, ибо помогает нам учиться познавать и узнавать себя. Наше «я», как в зеркало, смотрится в сознание – и становится Я. Но оно всегда – лишь отражение, образ, лишенный плоти и подлинной глубины. Гораздо большему способны научить другие учителя – память, диалог и деятельность.
Интуиция (Intuition)
В переводе с латыни глагол intueri означает «смотреть» или «видеть». Отсюда интуиция – это своего рода мысленный взор со всеми свойственными ему особенностями – непосредственностью, моментальностью, простотой, но и сомнительностью. Обладать интуицией значит чувствовать или предчувствовать что-то, не будучи в состоянии внятно объяснить или доказать правоту своих предчувствий. Интуиция предшествует рациональному мышлению, однако ум, начисто лишенный интуиции, был бы слеп. Он просто потерял бы способность рассуждать.
В философском словаре термин «интуиция» имеет великое множество значений, однако все они группируются вокруг трех основных понятий, предложенных соответственно Декартом, Кантом и Бергсоном.
По Декарту, интуиция это «понимание ясного и внимательного ума, настолько легкое и отчетливое, что не остается совершенно никакого сомнения относительно того, что мы разумеем» («Правила для руководства ума», III). Это просто умственный взор, обращенный на что-то очень простое; очевидное признание очевидного. «Таким образом каждый может усмотреть умом, что он существует, что он мыслит, что треугольник ограничен только тремя линиями, а шар – единственной поверхностью». В этом смысле интуиция обратна дедукции или умозаключению, хотя именно она делает возможным то и другое. Существуют как бы цепочки мыслей, в которых интуиция видит каждое звено, благодаря чему всю цепочку можно охватить мыслью, проследовать по ней «нигде не прерывающимся движением мысли», освещая каждый ее член ясным светом интуиции. Чтобы понять, пишет Декарт, что два плюс два составляют в сумме столько же, сколь три плюс один, необходимо интуитивно сознавать не только то, что два плюс два равняется четырем и три плюс один также равняется четырем, но и то, что первое с непреложностью следует из двух последних. Таким образом, интуиция может обходиться без рациональной деятельности, но рациональная деятельность без интуиции не обходится.
По Канту, интуиция – это способ, каким познание непосредственно соотносится с тем или иным объектом; то, посредством чего мы воспринимаем объект как данность («Критика чистого разума», «Трансцендентальная эстетика», § 1). Но человек не обладает ни интеллектуальной, ни творческой интуицией. Его интуиция носит чувственный и пассивный характер, она есть восприимчивость чувственности (и являет собой только «способ, каким мы затронуты объектами»), а ее чистыми формами являются пространство и время. Интуиция противостоит понятийному познанию, которое не интуитивно, но дискурсивно: «Мысли без содержания пусты; созерцания без понятий слепы» («Критика чистого разума», «Трансцендентальная логика», Введение, I).
По Бергсону, интуиция есть прежде всего метод, позволяющий обнаружить истинные проблемы и истинные различия (носящие сущностный, а не степенной характер), перемещаясь «внутрь объекта в поисках совпадения с тем, что есть в нем уникального и, следовательно, невыразимого», в частности с его собственной длительностью и сущностной мобильностью. Мыслить интуитивно значит мыслить в длительности и движении. В этом смысле интуиция противостоит анализу (как выражению вещи в качестве «функции того, чем она не является») или интеллекту (который отталкивается от неподвижного) так же, как метафизика противостоит научному знанию (признающему только пространство), а абсолютное противостоит относительному («Мысль и подвижность», II и IV; см. также Делез «Бергсонизм», 1966, глава I).