Философы из Хуайнани (Хуайнаньцзы)

Автор неизвестен

Цзин-гун спросил своего Главного гадателя:

— Что может твое искусство?

— Может поколебать землю.

Яньцзы пришел на аудиенцию к гуну, и тот сказал ему:

— Я спросил Главного гадателя, что может его искусство, и он ответил, что оно может поколебать землю. Как может земля поколебаться?

Яньцзы промолчал, ничего не ответил. Выйдя от гуна, он пошел к Главному гадателю и сказал:

— Ночью я видел, что Изогнутая звезда [1240] заняла положение между созвездиями Дом и Сердце. Это поколеблет землю?

1240

В оригинале — звезда Гоу (Крюк), переменная звезда («гостья»). Такое ее положение на небе грозит землетрясением.

— Да, — отвечал гадатель.

Яньцзы вышел, а Главный гадатель отправился к гуну.

— Я не могу поколебать землю, — сказал он, — но земля непременно поколеблется.

Тянь Цзыян, узнав об этом, заметил:

— Яньцзы промолчал, ничего не сказав, потому что не хотел смерти гадателя,

а пошел к нему потому, что не хотел, чтобы гуна обманывали. Яньцзы можно назвать преданным по отношению к высшим и милостивым по отношению к низшим.

Лаоцзы говорит: «Выправляя, не режет; вычищая, не ранит» [1241] .

1241

Ср. Дао дэ цзин, § 58, пер. Ян Хиншуна. Опять-таки в цитате из Лаоцзы опущено слово «совершенномудрый» (шэн).

Вэйский Вэнь-хоу угощал дафу в Цюйяне. Порядочно опьянели, и Вэнь-хоу сказал:

— Только ли у меня нет в слугах Юй Жана? [1242]

Цзянь Чжун поднял кубок и, передавая его Вэнь-хоу, воскликнул:

— Штрафная, государь!

— Что такое?

— Я слышал, — пояснил Цзянь Чжун, — что счастливые родители не ценят почтительного сына, праведный правитель — преданного слугу. Разве не таков был господин Юй Жана?

Вэнь-хоу принял кубок, осушил его и, не передавая дальше, сказал:

1242

Историю Юй Жана см. Сыма Цянь. Избранное, пер. В Панасюка, с. 200-202. Он остался в памяти поколений как образец истинной преданности оценившему его достоинства господину. См также прим. 39 к гл. 9.

— Нет таких слуг, как Гуань Чжун и Баошу Я [1243] , вот и славят Юй Жана.

Конфуций осматривал храм Хуань-гуна. Здесь был сосуд, который назывался ючжи.

— Как хорошо, что мне довелось увидеть этот сосуд! — воскликнул Конфуций и, обернувшись к ученикам, попросил: — Принесите воды.

Воду налили в сосуд. Пока он не заполнился до половины, он стоял прямо, а когда стали доливать, перевернулся. Конфуций восхищенно сказал:

1243

Т. е. нет таких слуг-соратников, которые бы помогли правителю в делах правления.

— Прекрасно! Он держит полноту!

Стоявший рядом Цзыгун спросил:

— Что это значит «держит полноту»?

— Прибавь, и он убавится.

— Что это значит?

— С расцвета начинается упадок, высшее наслаждение переходит в скорбь, солнце в зените — значит, начинает садиться, полнолуние ведет к ущербу [1244] . Вот почему мудрость держится глупостью, образование и красноречие — невежеством, сила и мужество — страхом, богатство и преуспеяние — экономией, благодеяния и раздачи — уступчивостью. С помощью этих пяти вещей прежние ваны хранили Поднебесную и не утрачивали ее, а нарушение этих пяти соответствий не может не привести к краху.

1244

В этих словах, приписываемых Конфуцию, заключена максима, которая станет доминантой в средние века: эстетическое удовольствие доставляет наблюдение не самого явления, а той грани, промежутка, которые отделяют одно явление от другого.

Лаоцзы говорит: «Кто служит этому пути, не стремится к полноте: ведь только неполный может стареть и не обновляться» [1245] .

У-ван спрашивал Тайгуна:

— Теперь, когда я покарал Чжоу [1246] , для Поднебесной это значит, что слуга убил своего господина, низший покарал высшего. Боюсь, как бы последующие поколения не воевали без устали, не соперничали без конца. Что делать?

— Ван задал очень хороший вопрос, — отвечал Тайгун. — Ведь пока не взяли зверя, беспокоятся о том, чтобы рана не оказалась мала, а когда уже взяли, то жалеют о том, что ран слишком много. Если ван хочет долго удерживать Поднебесную, он должен заткнуть народу глаза и уши и все девять отверстий, занять его бесполезными делами, утомить мелочными наставлениями, и пусть он радуется своим занятиям, отдает им всю душу. Пусть из светлого-светлого встанут на путь темного-темного. И тогда они откажутся от распущенных по плечам волос и наденут шапки с украшениями [1247] , снимут мечи и повесят на пояс дощечки для записи. Установи трехгодичный траур, и пусть никто не родится. Пусть высокое красноречие и внедрение почтительной скромности помешают народу вступать в соперничество и заводить тяжбы. Дай ему вино и мясо — для общения, флейты и сэ — для веселия, чертей и духов — для устрашения, пышные узоры одежд и утвари и все умножающиеся ритуалы — для забвения природной простоты, пышные похороны и долгий траур — для опустошения их домов. Пусть закладывают в рот покойника жемчуг и покрывают его тело лентами — растрачивая свое имущество; роют глубокие колодцы и насыпают высокие холмы — истощая свои силы. Семьи обнищают, роды уменьшатся, но мало кого это будет тревожить. Вот так изменив жизнь, можно надолго удержать Поднебесную в своих руках.

1245

Ср.

Дао дэ цзин, § 15, пер. Ян Хиншуна. Имеется в виду, что поскольку всякий конец ведет к началу нового, то предпочтительным остается такое состояние, когда ощущение полноты не наступает.

1246

Имеется в виду Чжоу Синь.

1247

В «Чжуанцзы» есть параллель: Разбойник Чжи язвительно говорит о костюме конфуцианцев, также упоминая воткнутые в шляпы «ветки дерева». Однако комментатор здесь эти «ветки» отождествляет с птичьими перьями, украшавшими парадный головной убор придворных.

Лаоцзы говорит: «Если те, кого преобразуют, задумают действовать, я подавлю их с помощью простоты, не имеющей имени» [1248] .

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

КРАТКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Создатели этих трактатов в качестве главного взяли дао и дэ, в качестве основы и утка — людские дела. Наверху исследовали небо, внизу — землю, внутри — закон [внутреннего соответствия]. Хотя и не смогли извлечь самую сердцевину сокровенного, однако постарались обозреть начала и концы. Они обобщили главное, не оставили без внимания обычное. Но в словах трудно вскрыть первозданную чистоту и простоту, не упустить главного. Боясь, что люди по своему неразумению не смогут их понять, [авторы] много говорят, пространно изъясняются. А кроме того, еще опасались, что люди покинули корень и устремились к верхушкам, и потому если говорить о дао и не говорить о делах правления, то не сможешь идти в ногу с современностью; но если говорить о делах правления и не говорить о дао, тогда нет возможности следовать изменениям. Составили двадцать глав: «Об изначальном дао», «О начале сущего», «Небесный узор», «Земные формы», «Сезонные распоряжения», «Обозрение сокровенного», «О духе», «Коренная основа», «Искусство владычествовать», «Клубок суждений», «О единстве обычаев», «Отзвуки дао», «Общие суждения», «Толкование речей», «Военная тактика», «О горах», «О лесах», «О людях», «О долге службы», «Великое стяжение».

1248

Ср. Дао дэ цзин, § 37, пер. Ян Хиншуна. На самом деле у Лаоцзы речь идет о том, что когда ваны и хоу умеют действовать недеянием, то народ сам подчиняется (см также § 32), но если народ, увлекаемый страстями, захочет сам действовать, то он будет приведен в покойное состояние путем отвлечения от страстей и возвращения к естественной простоте. Пассаж же, содержащий совет Тай-гуна, являет собой саркастическое наставление в том, что остается вану, который не сумел действовать недеянием.

«Об изначальном дао». В ней говорится, что первоначальное дао обитает в шести пределах, содержит в себе в хаотическом единстве тьму вещей, является образом Великого Единого. Оно проникает в глубину глубочайшего мрака и парит в краю пустоты и небытия; опираясь на малое, обнимает великое, охраняя узкое, управляет обширным. Благодаря этой главе люди узнают о счастье и несчастье, проистекающих из положения впереди или позади; о пользе или вреде состояния действия или покоя. Тот, кто истинно познал ее смысл, приобретает широкий взгляд. Захочешь внять одной речи, — и станешь чтить природу (небо) и дорожить естественностью, захочешь вникнуть в другую, — и научишься презирать вещи и ценить себя; захочешь постигнуть третью речь, — и отрешишься от вещей и вернешься к своей природе. Овладевший главным смыслом этой главы поддерживает гармонию пяти внутренних органов, сохраняет эластичность внешнего покрова, следует природным законам и хранит их всю жизнь. Он откликается на тьму превращений, проникает в сотни изменений и делает это так легко, как будто катает шарик на ладони. Всего этого достаточно ему для наслаждения.

«О начале сущего». В этой главе рассматриваются начала и концы изменений, выясняется самая суть бытия и небытия, разбираются превращения тьмы вещей, выясняется единство смерти и жизни — понимание этого заставляет людей оставить вещи и возвратиться к себе. В ней исследуется грань «милосердия» и «долга», постигаются законы тождества и различия, познаются всеобщность высшего блага, законы изменений и превращений. [Авторы] пытаются выразить в словах сердцевину сокровенной тонкости, постичь источник творимых изменений.

В главе «Небесный узор» говорится о гармонии эфира инь и ян, закономерностях смены солнца и луны, чередовании сезонов «открытия» и «закрытия» [1249] , смене на небосводе звезд и созвездий; о том, как познать последствия «следования» или «противодействия», избежать несчастий от нарушений табу, как откликаться на движение времен года, ориентироваться на постоянство пяти духов [1250] . Она побуждает людей следовать небу и не нарушать его постоянства.

1249

Под сезонами «открытия» и «закрытия» имеются в виду весна и лето, когда все оживает и растет, и осень и зима, когда все отцветает и умирает.

1250

Т. е. на пять ближайших к нам планет.