Финиш для чемпионов
Шрифт:
А Мансур и был звездой! Его имя не фигурировало в таблоидах, но на небосклоне чеченской диаспоры в Москве он испускал достаточно яркое свечение. Его знали как плейбоя, легкомысленного прожигателя жизни, который предпочитает тратить отпущенный ему век в ночных клубах. О его деятельности в качестве киллера никто не подозревал; всем казалось само собой разумеющимся, что сын такого обеспеченного отца получает от него неограниченный кредит просто так, по праву ближайшего родственника.
Со своей стороны, Мансур старался, чтобы как можно меньше людей находилось в курсе его деловых отношений с отцом — того, что он выполняет роль киллера при Захаре Алоеве. В тонкости сложных комбинаций, крайним пунктом которых являлось убийство, Мансур даже своих «коммандос» не посвящал: с них было достаточно обстоятельств места и времени. Порой и ему казалось, что Алоев-папа темнит, недоговаривает, однако настаивать на полной ясности не собирался. В конце концов, знание — не всегда сила: бывают тонкости, которые исполнителю знать ни к чему. Он был уверен, что отец не утаит от него сведений, которые на самом деле важны и способны повлиять на исход дела. Ведь как-никак он ему отец… Мансур самокритично сознавал, что со своим малым опытом еще не в состоянии разобраться во всех хитросплетениях криминала, охватывающих Россию и ближнее зарубежье. Пока что он предоставлял отцу принимать решения.
Но в том, что касается последнего случая, Мансур принял решение сам! Когда Таня, отлично вышколенная горничная из отцовского отеля, которую он в недавнем прошлом не обходил своей благосклонностью, посмела вывести его из сладкой расслабленности, в которую Мансур погружался после постельных встреч с очередной подругой, он сперва осатанел от злости, а потом понял: стряслось что-то очень серьезное. Оставив временную подругу (то ли фотомоделька, то ли прикидывается таковой) возмущенно натягивать на раскосые, смотрящие в разные стороны темно-розовыми сосками груди гостиничную простыню, Мансур явился перед Таней, натурально выражаясь, в чем был: кого стесняться-то? Таня была дисциплинированной служащей. Демонстративно отводя взгляд от Мансуровых мужских прелестей, она коротко и сухо проинформировала его о том, что Мансуром кто-то здорово интересуется. Этот кто-то, прибывший на «опель-корсе», успел расколоть дуру Верку на то, что собой представляют Мансур и его отец. Ну, Верка много не рассказала, но Мансуру стоит побеспокоиться.
Мансур побеспокоился. Сам, не ставя в известность отца. По горячим следам найти владельца «опель-корса» оказалось нетрудно… То-то Мансур его еще у бензоколонки приметил! Бдительность никогда не бывает излишней. Короче говоря, марафон по обнаружению и поимке врага завершился в подмосковном доме в Перловке, принадлежащем Алоеву-старшему, но часто посещаемому Алоевым-младшим. Этот дом был замечателен своим подвалом, архитектурно предназначенным для хранения вина. Но даже Захар Алоев, любивший при случае воздать должное марочным винам, особенно в компании гостей, не сумел заполнить бутылками весь подвал. Большая часть внушительных сводчатых погребов простаивала и была готова к употреблению.
Отцу Мансур обо всем доложил, когда одурманенный враг уже валялся в подвале, не приходя в сознание. Доложил — и ждал: не получит ли в ответ начальственный рев и выговор за тупость? Такое уже имело место тотчас после убийства этой суки Чайкиной: Захар Алоев остался недоволен тем, что в ресторане слишком много служащих и посетителей имели возможность засечь приметы его отпрыска… Против ожидания, сегодня довольная усмешка прокралась в уголки отцовского рта.
— Ну что же, сынок, ты поступил правильно, что не стал его убивать. Он нам нужен живым. Пусть расскажет, кто его подослал, на кого работает, как на нас вышел. Надо от него добиться…
— Не беспокойся! — пылко вскрикнул Мансур, подскакивая со стула: за киллерские заслуги ему было разрешено сидеть в присутствии отца. — Мои люди умеют заставить говорить даже немых! Как дубинками отметелят…
— Зачем так грубо? — поморщился Захар. — Избивать пока никого не будем. Обезображенные трупы нам ни к чему. Есть другие, тонкие методы. Недаром наша фирма называется «Фармакология-1»…
33
Продолжая деловые контакты с майором Зайчиком, Турецкий, следуя директиве, согласно которой не знать чего-либо не стыдно, стыдно не ликвидировать пробелы в знаниях, спросил:
— А что это за лекарства такие — анаболики? Они запрещены вообще и всегда или разрешены к применению при каких-то условиях? И что за человеконенавистники их изобрели?
— Начну с конца, Сан Борисыч, — с ходу оседлал своего конька майор. — Изобрели их не человеконенавистники, а совсем даже наоборот, фармакологи и химики, которые старались помочь людям. Людям, причем самым что ни на есть жалостным: немощным, слабым, больным. Тем, которые страдают истощением, мышечными дистрофиями, патологическими переломами костей, приходят в себя после автокатастроф, тяжелых операций, лучевого лечения рака. Всем этим дистрофикам, хилякам и доходягам — все-таки Зайчик оставался Зайчиком! — крайне необходимо увеличивать массу тела, особенно мышечную, укреплять кости за счет отложения в них кальция. Ну, значит, а полезными этими эффектами, которые я тут перед вами перечислял, природа наделила мужские половые гормоны. Так вот, Сан Борисыч, анаболики, или, по-ученому, анаболические стероиды — это синтетическая замена мужских половых гормонов.
— А почему синтетическая? Разве нельзя сделать таблетки из натуральных гормонов?
— Можно-то можно, — подмигнул Зайчик, — и такие таблетки есть, только не всем и не везде они подходят. Женщинам, к примеру, не слишком подойдут. На фоне приема мужских половых гормонов у них грубеет голос, растут усы и борода. Поэтому фармакология ищет, как бы создать искусственные препараты, у которых мужское, — снова подмигнул, — действие было бы микроскопическим, а воздействие на мускулы и кости — основным. Ну и кое-что находят. Первые анаболические стероиды, которые сейчас самые дешевые, — так от них и усы у баб растут, и что хочешь. Те, что последнего поколения, — более совершенные в этом смысле, но и от них, бывает, без лишнего оволосения не обходится…
— Стоп, стоп! Про женщин — это я уяснил. А для мужчин чем анаболики вредны?
— А они для всех, Сан Борисыч, вредны. Даже доходягам-дистрофикам врачи их прописывают очень аккуратно и на очень ограниченные сроки, когда без лекарств этих страшноватеньких совсем козе смерть. А если принимать их в течение длительного времени, тем более здоровому человеку, последствия очень нехорошие. На печень нагрузка жутчайшая; если с печенью были прежде какие-то неполадки, хотя бы крошечные, жди цирроза. У мужчин увеличивается предстательная железа. Женщинам нельзя беременеть, кормить грудью. Повышается агрессивность. Короче говоря, не баран начхал. А особенно в молодом возрасте. Нет, я это нетерпение молодое у спортсменов отчасти понимаю: все бы им скорей-скорей, хочется на следующее утро проснуться силачом. А того не учитывают, что получится такое «скорей», после которого родная мать тебя не узнает. И пожалеет еще, что тебя, торопыгу эдакого, родила.
И, утомясь лекцией по фармакологии, Тимофей Зайчик позволил себе вставить — как он посчитал, к месту — один из своих излюбленных черных анекдотов:
— Крокодил Гена и Чебурашка сидят на балконе, на десятом этаже, и едят лепешки. Вдруг одна лепешка упала и полетела вниз. Чебурашка говорит: «Подожди, Гена, я сбегаю и принесу». И побежал. А крокодил думает: «Он долго бегать будет, дай-ка я лучше спрыгну и подберу лепешку». Ну и спрыгнул. Чебурашка спустился наконец по лестнице и кричит: «Ген, а Ген, какую брать: эту или зеленую?»
Турецкий через силу улыбнулся. Не веселили его что-то ни зайчиковские анекдоты, ни его фармакологические экскурсы. Ну, спасибо маньячистому майору хоть на том, что объяснил. И долгонько от анекдотов воздерживался.
— А напомни-ка мне, Сан Борисыч, — ни с того ни с сего потребовал Зайчик, — как называлось то блюдо, которое так и не попробовала Наталья Чайкина в свой последний ужин?
С обстоятельствами обоих убийств майор был в общих чертах ознакомлен.
— Салат какой-то, — натужливо извлек из памяти Турецкий. — А как же назывался он, вот ведь черт… «Завтрак для победителей»? «Завтрак для рекордсменов»? Ага, вот, вспомнил: «Завтрак для чемпионов». А что, это важно?