Финно-угры и балты в эпоху средневековья
Шрифт:
Орудием охоты служил лук со стрелами с наконечниками различной формы. На Мурлинском городище встречен костяной наконечник стрелы с тупым концом, предназначенный для охоты на пушного зверя (Шемякина А.С., 1976, с. 188). Применялись также различного рода ловушки и загороди, известные из этнографии обских угров.
Большое значение в хозяйстве имело рыболовство. В культурных слоях поселений находки рыбьих когтей и чешуи весьма многочисленны, а иногда образуют целые пласты (Мошинская В.И., 1953а, с. 204; Генинг В.Ф., Евдокимов В.В., 1969, с. 125; Генинг В.Ф., Корякова Л.Н., Овчинникова Б.Б., Федорова Н.В., 1970, с. 218; Шемякина А.С., 1976, с. 188–190). Видовое определение остеологических — остатков проведено только для Мурлинского городища, где представлены кости щуки, окуня, карася, язя, стерляди, линя. Количественно преобладали кости щуки размером преимущественно от 50 до 78 см при весе от 1,3 до 7 кг (Шемякина А.С., 1976, с. 189). Меньше всего остатков осетровых — двух стерлядей длиной 50–60 см. Судя по видовому составу, население городища ловило рыбу преимущественно в пойменных озерах, расположенных вблизи поселения.
Рыбу ловили, очевидно,
О занятии медеплавильным производством свидетельствуют находки тиглей, льячек, шлаков, а также самобытных бронзовых изделий, выполненных в зверином стиле (табл. LXXVIII, 28, 31, 33, 51, 53). Производились, видимо, также выплавка и обработка железа, хотя прямых доказательств этого, кроме находок шлаков и болотной руды на Мурлинском городище, не имеется. Кузнечные клещи найдены на соседних территориях Нижнего и Томского Приобья.
На занятие прядением и ткачеством указывают довольно многочисленные находки глиняных и костяных пряслиц (табл. LXXVII, 56–58, 61–64). Обрабатывали, очевидно, шерсть и волокна дикорастущей конопли и крапивы. Использование волокон этих растений у обских угров засвидетельствовано этнографически (Сирелиус У.Д., 1907, с. 40). Для прядения сетей употребляли иглы из метакарпальных костей лошади (табл. LXXVII, 30).
Существовало также кожевенное производство, выделка мехов, а в связи с использованием верхового коня — и шорное дело. Глиняные фигурки всадников (табл. LXXVII, 47) найдены на Потчевашском и Кошелевском городищах (Мошинская В.И., 1953а, табл. XII).
Племена потчевашской культуры поддерживали обменные связи с соседями. Преобладали, очевидно, контакты с югом, с тюркоязычным населением лесостепи и степи Западной Сибири и Казахстана. Украшения, серьги, бляхи, детали поясных наборов, имеющие аналогии в тюркских памятниках, поступали с юга, от тюркоязычных племен. От них же, возможно, попадали железные наконечники стрел, удила, стремена, конская сбруя типов, идентичных тюркским. Те же предметы могли делаться местными мастерами по тюркским образцам. Южное происхождение имеют немногочисленные на потчевашских памятниках сердоликовые и хрустальные бусы. Медь и олово для бронзолитейного производства могли поступать с Алтая и Урала. Предметом обмена с южными соседями были, скорее всего, меха.
Дата потчевашской культуры определяется VI–IX вв.
Нижний ее предел в рамках VI–VII вв. констатируют детали поясной гарнитуры: круглые бронзовые пряжки с хоботовидным язычком (табл. LXXVIII, 54); пряжки с подпрямоугольным приемником и трапециевидным щитком (табл. LXXVIII, 55); В-образные пряжки (табл. LXXVIII, 43); пряжки, псевдопряжки и наконечники ремней геральдической формы (табл. LXXVIII, 45, 47–49, 56); стремена округлых пропорций с узкой подножкой (табл. LXXVIII, 37).
Комплексы конца VII–VIII в. датируют: бронзовые литые пряжки с прямоугольными или трапециевидными щитками и овальными рамками приемника с гнездом, ограниченным валиками для фиксации язычка; литые серьги с подвесным дутым шариком (табл. LXXVIII, 25); прямоугольные поясные бляхи-оправы. В Лихачевском могильнике в комплексе с подобными вещами обнаружены китайские монеты 589 г., конца VI в. (Зданович С.Я., 1967, с. 138).
Верхнюю границу даты потчевашской культуры (вторая половина VIII — первая половина IX в.) фиксируют: характерные для поясных наборов этого времени бляхи-оправы и наконечники ремней с фасетированным краем (табл. LXXVIII, 3, 4); округлые стремена с широкой подножкой и выделенной петлей на ножке; удила с восьмерковидными концами (табл. LXXVIII, 1, 2); цельнолитые серьги и перстни салтовских типов (табл. LXXVIII, 5, 7, 10), имитирующие в металле перстни со вставками (табл. LXXVIII, 11).
Вопросы происхождения потчевашской культуры еще нуждаются в разработке. Анализ материалов показывает ее двухкомпонентность. Об этом говорит сочетание в погребальном ритуале захоронений в грунтовых и курганных могильниках, а также биритуализм. Далее погребения с кремациями представлены в Прииртышье и отсутствуют в Приишимье, захоронения под курганами — преимущественно ингумации, а трупосожжения в курганах являются впускными. При этом компонент, связанный с трупосожжениями, восходит к периоду среднеиртышской культуры III–V вв. н. э., а второй компонент, по-видимому, связан с этносом саргатской культуры (V в. до н. э. — III–IV вв. н. э.). С саргатской культурой потчевашскую сближает также преобладание северо-западной ориентировки погребенных, высокие пропорции части сосудов. От саргатского населения носители потчевашской культуры восприняли, надо полагать, довольно развитое скотоводство. Основу же культуры составили носители среднеиртышской культуры и лесные племена Прииртышья, с которыми смешались остатки населения саргатской культуры (Могильников В.А., 1972б, с. 86). В свете этого этнический состав потчевашского населения представляется сложным, сочетающим в себе угорские и самодийские черты (Могильников В.А., 1981, с. 86).
На основе потчевашской формируется усть-ишимская культура населения лесного Прииртышья IX–XIII вв. (Могильников В.А., 1964б, с. 10–12; Коников Б.А., 1981, с. 8).
В.Н. Чернецов, анализируя археологические материалы I — начала II тысячелетия н. э. из Нижнего Приобья и районов южной подзоны тайги Прииртышья, дал общую характеристику культурного облика этого региона, рассматривая древности в рамках кинтусовского этапа нижнеобской культуры (Чернецов В.Н., 1957, с. 213–245). В качестве критерия для определения границ культуры была взята общность черт в формах и особенно в орнаментации керамики, а также сходство в ряде предметов мелкой пластики. Широкие полевые исследования, проведенные в 60-70-х годах в таежной части Омского Прииртышья (Могильников В.А., 1964а, с. 227–231; 1964б; 1965, с. 275–282; 1968в, с. 269–291; 1969а, с. 179–181; 1973а, с. 92–99; Коников Б.А., 1977а, с. 187–189; 1977б, с. 205; 1978а, с. 231; 1978б, с. 51–69; 1979а, с. 231, 232; 1980а, с. 42–58; 1983, с. 96–111; 1984, с. 88–98), позволили более отчетливо выявить своеобразие этой культуры. Оно проявляется в основном в курганном обряде погребения и большой роли производящего хозяйства (прежде всего, скотоводства), в отличие от ритуала захоронения в грунтовых могильниках и господства присваивающих отраслей хозяйства, свойственных северным областям Нижнего Приобья и району Сургута. Установление этих различий послужило основанием для выделения аксеновского (назван по курганам IX–XIII вв., раскопанным у д. Аксеново Усть-Ишимского р-на Омской обл.) варианта нижнеобской культуры (Могильников В.А., 1964б, с. 10–12; 1968в). Б.А. Коников, проведя широкие раскопки курганов данного типа около с. Усть-Ишим, переименовал памятники аксеновского типа таежного Прииртышья в усть-ишимскую культуру, дополнив их характеристику рядом деталей (Коников Б.А., 1983, с. 96, 108–110). С этим можно согласиться, принимая во внимание большой объем и информативность полученного в усть-ишимских курганах материала.
Памятники усть-ишимской культуры представлены городищами, неукрепленными поселениями и курганными могильниками. Известны находки отдельных вещей и керамики, представляющие, очевидно, разрушенные поселения и погребения.
Усть-ишимская культура локализуется в основном в лесном Прииртышье (карта 38). На юге ее граница по Иртышу проходит несколько выше устья р. Тары (Сеткуловское поселение). На востоке она охватывает правые притоки Иртыша — Тару, Уй, Шиш, Туй и даже переходит Обь-Иртышский водораздел, распространяясь до верховий Васюгана (поселение Тух-Эмтор IV). На северо-западе регион этой культуры доходит, по-видимому, до устья Тобола, занимая его низовья и, вероятно, нижнее течение его притока Тавды. На юго-западе в ее ареал включаются лесные районы по нижнему течению р. Ишим приблизительно до с. Викулово. На севере четкой границы между памятниками усть-ишимской культуры и кинтусовского этапа нижнеобской культуры нет. Исчезает постепенно курганный обряд погребения, уменьшается и сходит почти на нет доля производящего хозяйства и в то же время сохраняется большое единообразие в облике керамики и предметах зооморфного культового литья, что говорит об общих этнических компонентах в таежных районах Нижнего и Сургутского Приобья, с одной стороны, и лесного Прииртышья — с другой. В сравнении с территорией, предшествовавшей потчевашской культуре, южная граница усть-ишимской культуры сильно сдвинулась к северу. Это объясняется постепенным продвижением на север и северо-запад тюрок, которые к IX–X вв. занимают лесостепь междуречья Иртыша и Оби, оттесняя или ассимилируя проживавшее здесь ранее немногочисленное население потчевашской культуры, что хорошо демонстрирует материал могильников Преображенка 3, Чулым 2, Боброво (Арсланова Ф.Х., 1980; Молодин В.И., Савинов Д.Г., Елагин В.С., 1981; Сидоров Е.А., Соболев В.И., 1977, с. 243). По широкой пойме Иртыша, удобной для скотоводства, в IX в. тюрки проникают в Тарское Прииртышье, на что указывает погребение с конем в могильнике Айткулово II (Чагаева А.С., 1973, с. 113).
Карта 38. Распространение памятников усть-ишимской культуры.
а — городище; б — поселение; в — курганный могильник; г — грунтовый могильник; д — памятники с северными, кинтусовско-вожпайскими чертами; е — случайные находки.
1 — Сеткулово; 2 — Окунево V; 3 — Алексеевка; 4 — Усть-Тара; 5 — Айткулово (Мурлинское); 6 — Уразай; 7 — Екатериновское; 8 — Безымянное I; 9 — Кошкуль; 10 — Ишейка; 11 — Имшегал; 12 — Большая Пристань; 13 — Новоягодное I (Линевская Сопка); 14 — Новоягодное II (у Детского дома); 15 — Аргаиз; 16 — Ильчебага; 17 — Доронино; 18 — Журавлевка; 19 — Ямсыса I; 20 — Екатериновка II; 21 — Александровка II; 22 — Александровка IV; 23 — Александровка V; 24 — Белый Яр; 25 — Тентис I; 26 — Хутор-Бор III; 27 — Хутор-Бор IV; 28 — Хутор-Бор V; 29 — Крутоярка; 30 — Кипо-Кулары; 31 — Кип, городище; 32 — Кип, курганы; 33 — Утьма; 34 — Кайсы; 35 — Аксеново, городище; 36 — Аксеново, курганы; 37 — Красноярка; 38 — Эбаргуль, городище; 39 — Эбаргуль, курганы; 40 — Усть-Ишим; 41 — Новоникольское II; 42 — Новоникольское IV; 43 — Новоникольское I; 44 — Новоникольский; 45 — Листвяной Увал; 46 — Малая Тебендя; 47 — Малая Бича; 48 — Малая Бича, городище; 49 — Карагай; 50 — Искер; 51 — Потчеваш; 52 — Уки; 53 — Кошелево; 54 — Рачево II; 55 — Тух-Эмтор IV; 56 — Остяцкий Бор; 57 — Большой Ларьяк II.