Фиолетовый гном
Шрифт:
– Хороший план, – одобрил Серега. – Главное, удивительно оригинальный. Особенно в той части, где трали-вали.
– А у тебя есть лучше?
– Нет, разумеется.
– Значит, единогласно. Так что, прогуляемся вечерком?
– Ладно, давай прогуляемся, почему бы и нет… – усмехнулся Серега. – Постучим копытами…
5
Светланка появилась в доме Шварцмана неожиданно. Сбежала из своего очередного заграничного колледжа. Мол, надоела заграница как мозоль на пятке, и, вообще, хочу учиться в нашем задрипанном МГУ, как простой
Серега помнил, в то время ему казалось, что ей удивительно идет это имя – Светланка. Не Света, не Светик (некогда опостылевший до оскомины Разноцветик!), не Светлана, а именно Светланка. Уменьшительно-ласкательное. Такое светлое. Как солнечный лучик…
Да, она вся была как солнечный лучик – яркая, тоненькая блондинка с широко распахнутыми голубыми глазами, легкой, чуть заметной веснушчатой россыпью на щеках и вздернутом носике. Скорее даже, синими глазами, пронзительными, как брызги неба. Именно такие сравнения напрашивались: весенние – небо, солнце, звонкие брызги капели…
Удивительно точное сочетание имени и внешности, подумал Серега с первой встречи.
Конечно, Серега слышал, что у Шварцмана есть приемная дочь, почти уже взрослая дама, которая учится где-то в Англии. Просто не ожидал такого явления природы…
Светланка была ребенком от первого брака нынешней жены Хозяина Вероники Александровны. Значит, для Шварцмана – приемная дочь.
Потом Серега узнал, что ее родной отец эмигрировал за границу лет десять назад. Уехал в США и больше о нем ничего не слышали. Светланка рассказывала – он хвастливый был, как петух. Даже она, хоть и была совсем кроха, но помнит, как он брал ее на колени и долго, непонятно говорил о своей работе, как все его любят и как у него чертежи получаются лучше всех. Если бы преуспел, обязательно объявился бы. Значит, не преуспел. Бывает, сплошь и рядом бывает…
Серега слушал ее и соглашался, что за границей для наших эмигрантов малины не предлагается. Как везде. Многие уезжают, все пытаются, карабкаются, но преуспевают единицы.
Сереге нравилось ее слушать. Просто слушать и просто смотреть на нее…
Сам Хозяин тоже был женат по второму разу. Первый раз он женился еще в студенческие времена, полгода прожили и этого хватило надолго, однажды разоткровенничался Шварцман. Разбежались к обоюдному удовольствию и как можно дальше.
На второй брак он решился уже после тридцатника. Впрочем, еще до того, как вышел из простых торгашей в «почти олигархи» и окончательно забурел, догадался Серега.
Второй брак Хозяина вполне можно было назвать благополучным, особенно для его круга финансовых монстров. У тех давно считалось в порядке вещей расставаться со старыми женами, как с надоевшей рухлядью, кидать им какие-то куски «отступных» и брать новых, молодых, длинноногих, чтобы ресницы хлопали, как крылья бабочки, а попа при ходьбе играла и подмигивала с выразительностью опытного актера.
Шварцман разводиться даже не думал. Жене, правда, изменял, случались у него и модельки, и певички, и актриски, и даже довольно известные, кто-кто, а Серега это хорошо знал, как лицо приближенное к телу. Была все-таки в Хозяине эта самая харизма, привлекательность силы, денег и власти в одном флаконе.
– Незачем! – как-то, под настроение, объяснил Хозяин. – Если можно покупать дорогих шлюх, если можно покупать очень дорогих шлюх, если можно даже покупать молодых, честных и трепетных – то зачем же на них жениться? Основной закон бизнеса – никогда не платить больше, если можно заплатить меньше. А женитьба, Сереженька, – это очень дорогая цена за доступ к промежности, поверь на слово старому еврею…
Почти ровесники? Как бы не так! Рядом со Шварцманам Серега никогда не чувствовал себя почти ровесником. Много и много младше. Харизма, чтоб ее!.. Часто ему приходило в голову, что Шварцман и сам не чувствовал себя на свой возраст по паспорту – чуть больше сорока. С некоторой натяжкой – остатки молодости.
Много и много старше чувствовал себя Хозяин. Этакий Вечный Жид, тянущий память через поколения. Наверное, оставаться молодым – это тоже талант, присущий не многим, думал потом Серега. В этом смысле Хозяин был удивительно бесталантлив, он состарился еще в первой половине жизни…
– Когда богатый гриб решает, что молодая-красивая выходит за него по любви – это уже первый признак маразма, – рассуждал Шварцман. – Скажу дальше, в этом смысле мы, мужики, удивительные идеалисты. Пусть даже подозреваем, что из-за денег, но почему-то решаем, что они, молодые и трепетные, успокоятся только их частью. А потом, к изумлению для себя, обнаруживаем, что они хотят все, что у нас есть, и то искренне считают, что продешевили. «Оно мне надо?» – как говорят в местечковой столице Одессе-маме. Так что я предпочитаю платить сразу и наличными, пусть даже за сраное кино – все равно дешевле выходит…
Вероника Александровна, его нынешняя супруга, по всей видимости, догадывалась о похождениях мужа, не могла не догадываться, в гламурных новостях они мелькали. Но внимания не обращала. Родила ему еще двух дочерей, Томку и Стаську, маленькие такие кубышечки, пяти и четырех лет. Обе шустрые, толстощекие и удивительно похожие на отца. Днями топотали по дому, звонко перекрикивались друг с другом на своем забавном, малышовом языке и все время прятались от степенной и рассудительной няньки бабы Зины, находившей их спокойно и неотвратимо, как Немезида.
Да, с поправкой на чрезмерные финансовые условия, пожалуй, счастливый брак, думал тогда Серега.
Иллюстрация к вопросу об относительности счастья…
Вероника Александровна удивила Серегу еще с первых дней в доме Шварцмана. На жену финансового воротилы она была совсем не похожа. Такая блеклая и незаметная, что он даже не сразу понял, что это и есть жена всесильного Хозяина и, следовательно, Хозяйка.
Через некоторое время он увидел на столе у Шварцмана фотографию. Симпатичная, улыбающаяся дама с ямочками на щеках смотрела в объектив с веселым кокетством. Пришлось долго всматриваться, чтобы понять, что это и есть его жена. Видимо, до замужества.