Фирсов Русские флотоводцы
Шрифт:
Полчаса спустя к борту «Святого Павла» подошла шлюпка с плененными офицерами, во главе с генералом Пивроном.
С падением Видо и передовых укреплений Новой крепости участь Корфу была решена. Ключ от мор-пои порот цитадели был в руках Ушакова. С высот Ии до открывалась возможность беспрепятственного обстрела Старой крепости. Стремительный штурм басни шов на острове и Новой крепости показал францу-1мм. что им противостоит иной, совершенно отличный противник от всех, встречающихся ранее, австрийцев, итальянцев, турок... В ожесточенных рукопашных схватках на бастионах и укреплениях Святого Рока и < альвадора, в Новой крепости, французы явно уступали русским матросам и солдатам. Дело было только мп времени, и, видимо, это хорошо уяснили себе фран-ил'зские генералы.
11е успели возобновиться утром следующего дня атаки французских укреплений, как на стенах последней Старой крепости показались белые флаги. Флагман приказал немедленно прекратить огонь.
Па борт «Святого Павла» поднялись три французских офицера-парламентера. Комиссар Директории Дюбуа просил начать переговоры о сдаче крепости. Ушаков немедля вручил ответ парламентерам: «До «•дачи крепости Корфу, дабы не проливать напрасно кровь людей, я на договоры согласен». Вызвал адъютанта Балабина и тотчас отправил его к французам.
lice условия, предложенные русским флагманом, были приняты.
Все крепости со всем находящимся в них, а также корабли сдавались победителям по описи. Сдавшийся | мрнизон перевозился в Тулон с договором под честное слово — 18 месяцев не применять оружие против coin.шиков.
20 февраля комиссар Директории Дюбуа и генерал штаба подписали капитуляцию.
Ранним утром 22 февраля на стеньгах флагмана запестрел сигнал: «Обеим эскадрам сняться с якоря И идти линией по всему рейду на якоря». Корабли п цели предосторожности окружили крепость.
В полдень французский гарнизон, выходя из крепости, положил перед фронтом наших войск ружья и знамена. На всех крепостях и плененных кораблях взвились русские флаги.
На верхней палубе «Святого Павла» у мачт и на реях, на батарейных деках в открытые порты глазели торжественно-радостные матросы.
— Ух ты, француза поперли здорово...
Ушаков подозвал Пустошкина, и ему тоже передалось это ликующее состояние команды. Простым глазом просматривалось, как, опустив голову, понуро отходили в сторону французы.
— Федор Федорович, а сия виктория наша над войсками Директории впервой в кампании против французов...
— Все верно, Павел Васильевич, как-никак четыре генерала и три тыщи войск в таких крепостях... Пожалуй, это так впервые. — Ушаков вдруг озабоченно глянул на Пустошкина: — После молебна, Павел Васильевич, немедля к гошпиталям, съездим к служителям, а торжества после...
Крепости салютовали адмиральскому флагу. На борт флагмана доставили знамена крепостей и флаги кораблей, ключи от всех крепостей. Трофеи были богатыми — больше шестисот мортир с пушками и тысячи ружей, сотни пудов пороху, тринадцать кораблей. История не знала подобного штурма и взятия приморских крепостей с моря. Отныне русская эскадра владела ключами Адриатики, Венеции, Италии.
Первый воскресный день после штурма на рейде Корфу выдался по-весеннему теплым, солнечным. Настолько привыкли моряки за три месяца к оглушающему грохоту каждодневно гремящей канонады, что тишина, стоявшая в гавани, непривычно давила на уши и клонила в дремоту. Подставив лица к солнцу, на баке «Святого Павла» уселись кружком матросы и гренадеры пехотного батальона, приписанного корабля.
— Вишь ты, братцы, ныне у нас в Угличе-то вью-
Х<ит, — разомлевший бомбардир с медно-красными щеками прикрыл глаза, — Масленица скоро...
— Хороша Масленица, хоть досыта накормили поело штурма. — Усатый гренадер погладил себя по жи-иоту.
А все она, война треклятая.
– Куда уж, скольких, почитай, отпели-то нон-чо... — Седой капрал вздохнул, перекрестился. Все немил ьно повернули голову к корме. Играла флейта, и прозрачной тишине над бухтой струилась грустная мелодия.
Во все время службы на флоте в редкие минуты отдыха Ушаков предавался любимому занятию. Гармония звуков успокаивала душу, напоминала о прелестях жизни.
– Ишь ты, давненько не слыхать было благоверного, — бомбардир приподнял голову. — Знать, душа отдыхает, еще одной заботой менее стало...
На другой день триста горожан поздравили русского адмирала с победой у Корфу.
Они сообщали, что после предоставления их острому самостоятельности власть в городе узурпировали триста именитых дворян. Просили они об одном — пернуть им те права, которые он дал, как только при-iM.i Ji, и позволить выбрать судей от всех граждан из ле-| |рей, стряпчих, мастеровых, художников и прочих.
Ушаков не замедлил ответить и составил «План об учреждении правления на освобожденных от фран-о v'нов, прежде бывших венецианских островах»:
«...В Корфу присутствовать будет сенат, главное правительство республик оных, который решать бу дет политические, военные и экономические дела по большинству голосов...»
Вскоре откликнулся и Нельсон:
«Сэр! Самым сердечным образом я поздравляю earn < превосходительство со взятием Корфу и могу вас уо< рать, что слава оружия верного союзника дорога миг, как слава оружия моего государя. У меня есть ее-личаСаиая надежда, что Мальта скоро сдастся... Флаг его сицилийского величества вместе с велико британским флагом развевается на всех частях ост рова кроме города Валетта, жители которого с согла сия его сицилийского величества поставили себя под покровительство Великобритании. Эскадра завтра выходит из блокады Неаполя, которая будет продол жаться с величайшей силой вплоть до прибытия ва шего превосходительства с войсками вашего царст венного повелителя, который, я не сомневаюсь, вое становит его сицилийское величество на его троне».
Так, исподволь, русская эскадра втягивалась не только в освобождение Италии от французских захватчиков, но и в вооруженное подавление свободолюбиво настроенных республиканцев, восставших против короля и клерикалов. Русские моряки становились невольными соучастниками объявленного Павлом I похода во имя «восстановления престолов и алтарей».
Но Ушакова провести было непросто... Он быстро разгадал хитросплетения англичан, о чем сообщил в Стамбул русскому послу Томаре: