Фирсов Русские флотоводцы
Шрифт:
Вскоре Клокачев убыл в Херсон, а новый флагман Мскензи поручил своему адъютанту обустраивать rail «мь и порт. Томас Мекензи больше занимался личными делами, «спроворил себе дачу», балагур по натуре, мм любил повеселиться. «Ко всему этому, адмирал наш, — заметил Сенявин, — очень любил давать празднества и беспрестанно веселиться, что была так чес страсть его. В каждое воскресенье и торжествен-иые дни у него обед, а ввечеру бал. Ни свадьба, ни крестины и даже похороны без присутствия его не обходились, везде он бывал, а потом все у него обедают и танцуют всегда почти до рассвета».
Все заботы по строительству порта и города Мекен-III постепенно переложил на Сенявина.
Неделями без отдыха метался флаг-офицер по бухточкам и берегам. Договорился с командирами полков — на стройки стали высылать солдат в помощь матросам. Съездил в Балаклаву, подрядил тамошних ма-гтеровых-каменщиков. Не хватало материалов — Сенявин приказал брать камень в Херсонесской бухте. Доставляли на тех же самых карбасах, которые здесь отыскали полгода назад. Мекензи обычно отмахивался от просьб своего флаг-офицера — доложить начальству о нехватке леса, камня, и тогда Сенявин сам обратился в Адмиралтейство.
Постепенно все наладилось, и весной 1784 года Се-мпстополь уже обозначился первой улицей с каменными домами. Слева от пристани расположились кузни цы, склады, шлюпочный эллинг. Инженеры и артиллеристы полков к этому времени укрепили на мысах при входе в Ахтиарскую бухту батареи, сооруженные Суворовым для отражения возможного нападения с моря.
«Построили первую часовню«Святого Нико лая», — так отметил Сенявин в своих записках это знаменательное событие. — Часовня освящена 6 августа, кузница была готова в три недели, пристань сделана с небольшим в месяц, а в дом перешел адмирал и дал бал на новоселье 1 ноября. Вот откуда начало города Севастополя».
Осенью корабли эскадры салютовали первенцу херсонских верфей, 70-пушечному кораблю «Слава Екатерины» под командой капитана 1~го ранга Марка Войновича.
Минул год. У самого входа в Южную бухту неподалеку от приметного мыска загрохотал якорь, отданный 50-пушечным фрегатом «Святой Павел». Фрегат встал на якорь лихо, без суеты и излишнего шума. Капитан 1-го ранга Федор Ушаков отдал команду:
— Опустить шлюпки. Экипажу дозволено на два часа съехать на берег.
К прибывшим кораблям Мекензи относился с прохладцей. Больше занимался увеселениями и своими делами. Осенью, когда в Севастополе объявилась ревизия, посла иная Потемкиным, который с того года стал главнокомандующим нового Черноморского флота, Мекензи сразу сказался больным и устранился от проверки. Ревизия обнаружила крупные недостачи, и высочайшим повелением «главный командир» был привлечен к ответственности «за неправильное расходование казенных сумм». После этих событий Мекензи занемог по-настоящему, проболел недолго и после Рождества скончался.
Вместо него Потемкин назначил своего протеже Войновича. Вступив в должность, Войнович хотел ос-гм вить при себе Сенявина флаг-офицером. Сенявин согласился, но попросил:
— Ваше превосходительство, должность сия отлучила меня от службы корабельной. Посему, оставаясь при вас, желал бы предстоящую кампанию самостоятельно судном управлять.
Потемкин сам указал на Сенявина:
— Нынче с Константинополем сношения обретают пижный смысл. Посланник наш, Булгаков, просил надежного офицера отыскать.
Русский посланник Яков Иванович Булгаков об-рмдовался новому человеку из России. За двадцать нет дипломатической службы он научился с одного ии’ляда оценивать людей. Сенявин пришелся ему явно по душе. За обедом он рассказывал новому знакомому о разных интригах и происках дипломатов | Стамбуле. Частенько они не ладили, но потом сходились и мирились, чтобы сообща воздействовать на Порту.
— Но при всем том, братец вы мой, — попросту го-норил посланник, — вся эта шатия — и французы, и пруссаки, и англичане — цель имеют превосходную: предать как можно больше России-матушке.
Осенью Войнович усиленно просил вернуть Сеня-ип на в Севастополь. Приближался момент выезда из Петербурга императрицы в путешествие по южным областям для обозрения недавно присоединенных про-ми пций. Поездку эту с неимоверным размахом задумал Потемкин — деньги-то из казны для него лились беспрерывным ручьем.
Едва из Херсона пришло известие, что Екатерина намерена посмотреть Севастополь и флот, как все и Дхтиарской бухте и вокруг взбудоражилось. Коман-дпры кораблей меняли рангоут pi такелаж, шили но-мме паруса, заказывали новую форму для служите-миЙ. Войнович, как только появился Сенявин, вцепился а него мертвой хваткой. Первым делом он надумал перестроить дом Мекензи под царский дворец, потом
помпезно обставить встречу и сопровождение Екате рины от Инкермана до дворца.
Накануне приезда императрицы в Крым Войтови ча произвели в контр-адмиралы, а Сенявин стал капп тан-лейтенантом.
В жаркий полдень 22 мая 1787 года Екатерина со спутниками приехала в Инкерман. Еще издали, спускаясь с гор, прибывшие увидели лазурную гладь громадной бухты и застывшие на рейде корабли эскадры.
У пристани, в устье Черной речки, стояли наготове катера, в парадной форме Войнович ожидал Екатерину. Милостиво подав ему руку, Екатерина легко вошла на катер. Дальнейшие события красочно описал Сенявин. «Лишь только катер государыни отвалил от берега и показался штандарт, в то самое время, со всего флота и крепостей салютовали с каждого по 101 выстрелу. Потом поравнявшись, государыне противу середины флота салютовано в другой раз, по прибытии к пристани и снятии штандарта салютовано в третий раз по столько же выстрелов. День ясный клонился к вечеру, теплота воздуха охлаждалась легким ветром. с моря, и все это вместе приветствовало шествие государыни наивеликолепным образом.
По прибытии ее величества во дворец генералитет, штаб- и обер-офицеры были представлены и все удостоены руки ее величества. Я и капитан морской артиллерии Юхарин были в это время на корабле за няты некоторыми распоряжениями и представлялись спустя часа два особо.
Когда я. целовал руку государыне, тогда князь Гри горий Александрович сказал несколько слов в пользу мою. Ее величество изволило подать мне и другую руку и сказало: «Вот ему в другой раз и другая моя рука за хорошую его службу». Я не могу выразить тогдашний мой восторг, а скажу только, что все последующие мои награждения никак уже сравниться с сим не могли. В то время целование царской руки делалось с коленопреклонением, может, я и ошибаюсь, это мне