Флаг на грот-мачте
Шрифт:
– Ну ты, рыло, не вякай, - сказал Никита миролюбиво, - а то получишь!
Из-за соседней сваи другой голос прошептал:
– Всади ему острогу в зад. Небось тогда уберется!
В таких случаях Никита не раздумывал, твердо зная, что нападение лучший способ защиты. Он спрыгнул с настила, подался вперед, наступил пяткой на острогу и выбил ее из рук противника. Мальчишка вскрикнул. Никита быстро нагнулся, чтобы схватить палку, но вдруг почувствовал, что его крепко обхватили сзади чьи-то сильные руки.
Через секунду он лежал на животе, прижатый лицом к мокрой, пахнущей рекой земле. Он попытался вывернуться, но ничего не получилось. Зажатый между двумя сваями, он никак не мог освободиться. "Сейчас будут колоть, гады", - подумал Никита, извиваясь всем телом и стараясь повернуться на спину. Но тот, кто часто дышал у него над ухом, еще крепче прижал его к земле и прошептал:
– Лежи, дура. Деклассированный элемент! Очень ты нам нужен. Только лежи, не мешай. А ты, Карпа, смотри! Сам упустил Гленарвана, сам и ищи, как хлеба ищут.
– Да все он, голопятый, - ответил обиженно хрипловатый голос.
В этот момент из глубины причального полумрака, оттуда, где хлюпали о сваи мелкие речные волны, донесся сильный всплеск и вслед за ним отчаянный женский крик. Над головами ребят раздался топот. Руки, державшие Никиту, разжались, и он, больно стукнувшись головой о настил, выскочил наружу.
По причалу бежали люди. Они теснились к краю, глядели вниз, в воду, где кто-то барахтался, вопя на всю реку диким, истошным криком.
– Смотри, вон он где, Гленарван!
– раздалось над самым ухом Никиты, и он увидел, как, раздвинув руками людей, с причала в лодку прыгнул молодой мужчина.
Никита успел заметить только флотский китель с блестящими пуговицами и рыжеватые баки на загорелом лице.
Мужчина ловко развязал веревку, сильно уперся ногами в дно лодки и, быстро перебирая руками по краю причального настила, погнал ее туда, откуда несся незатихающий крик.
– Во чешет!
– восхищенно выдохнул Карпа, оказавшийся рядом с Никитой.
Стоя плечом к плечу, трое мальчишек, забыв о драке, следили за развитием событий. А события развивались совсем не трагически. Лодка, поравнявшись с утопающим, сильно накренилась, крик оборвался, и Гленарван, видимо, с немалым трудом вытащил из воды толстую тетку. Потом с причала протянулось множество рук, и ее подняли на причал. Тетка принялась отжимать облепивший ноги подол, но вдруг, спохватившись, подскочила к краю пристани и, вытянув вперед руки, заголосила на весь базар:
– Палагушки, палагушки спасите! На меня-то наплевать!.. Ой, палагушки мои!
Толпа вокруг грохнула смехом. На поверхности реки медленно покачивались бадейки из-под молока.
– Караул! Палагушки-то сбежали!
– заорал Карпа и осекся, встретив гневный взгляд своего товарища.
– Гленарван! Где Гленарван? Опять упустили!
– прошипел тот.
Лодка еще покачивалась у края причала, привязанная к свае. Мужчины во флотском кителе нигде не было видно. Мальчишки завертели головами.
Никита отпрянул в сторону, ожидая продолжения враждебных действий и готовясь к обороне, но ребята были настроены миролюбиво. Карпа, озабоченно поглаживая ежик волос, поднял голову и посмотрел на приятеля:
– Что будем делать, Ленька?
Ленька безнадежно махнул рукой, сдвинул кепку на затылок и повернулся к Никите. Он осмотрел его, задержался взглядом на босых ногах и уверенно изрек:
– Люмпен-пролетарий.
"По-немецки, что ли?" - подумал Никита. Слово "пролетарий" он знал, и оно не обижало, наоборот, звучало одобрительно, но "люмпен" ему не понравилось.
– Но, но! Говори по-русски, - сказал он.
Ленька пожал плечами и сказал не то Никите, не то Карпе:
– Политически неграмотен.
Карпа хохотнул и подмигнул Никите:
– По-русски это значит босяк!
– и неожиданно добавил: - Давай знакомиться.
– Ну ты, трохнутый! За что ты меня вилкой в зад?
– сказал Никита, но ребята ему чем-то понравились.
– От босяка слышу. Лепехин я. Вчера к отцу из Питера прикатил.
– Лепехин? Твой батя в редакции "Волны" работает?
– спросил Ленька.
– Вроде там, - кивнул Никита.
– Так мы ж его знаем, - Ленька хлопнул Карпу по плечу.
– Помнишь, в клубе совработников на диспуте с попами спорил?
Карпа в ответ хлопнул Леньку по тощему животу:
– Ох и задал он тогда попам жару!
Ребята стали нравиться Никите еще больше.
– А вы почему за этим Гленарваном подсматриваете? Его, верно, Гленарваном кличут?
– спросил он.
Никита вспомнил, как на чердаке в запечатанном особняке графов Остен-Сакен жил с Сенькой Шпротом. Днем они читали книжки, выбирая их из огромной кучи в углу, а ночью варили ворованную картошку - жаль, соли не было. Никита читал Шпроту название.
Шпрот смотрел на обложку и говорил: "Варить!" - и книжка шла вместо дров, или: "Читать!" - и тогда они ее читали. Читал Никита, а Шпрот слушал, почесываясь и тоскливо уставясь в полукруглое слуховое окно, за которым в черной ночи мерз город. Про "Детей капитана Гранта" Шпрот сказал: "Варить!", но Никита не послушался. Хорошая оказалась книжка.
Через неделю Шпрота поймали, когда он запустил руку в мешок с желтой крупной солью, и долго били два брюхача в поддевках. Из-за бочек Никита видел, как появился милиционер в выцветшей гимнастерке и утащил маленького Шпрота за шиворот. Никита вспомнил, что лорд Гленарван был хозяином яхты "Дункан", которая искала капитана Гранта.