Флаг
Шрифт:
Три раза я выходил на улицу – в магазин, выносил три огромных пачки картона на помойку, дошел до рынка, прикупил пару бананов и килограмм торна. Когда я решил выйти в четвертый раз, телефон запел электронную мелодию раннего Баха.
– У меня самолет в десять, – сказал отчаявшийся друг после прелюдий «Ты что в метро был? Занят? Не слышал? Я не вовремя?»
Самолет падает и таранит четырнадцатый этаж. Я здание. Развороченный этаж как раз на уровне сердечной мышцы. Если слишком, то извините – что увидел, то увидел.
– В десять ноль четыре.
Молчание. Все застыло, только немного трещины,
– Боюсь, с багажом провожусь до половины одиннадцатого.
И первое – фак. Только точно не помню – про себя я это сказал или вслух.
– У меня всего две сумки. Я же ненадолго.
Застилает, застилает. Дым, вспыхнувший компьютер – мой мозг, другой – еще один, сработала сигнализация – пульсация вен, другая – на ногах, наверное… перед глазами его лицо, его бородавки, его тик, его запах изо рта, его медлительность.
Смеется. Что это – способ разрядить обстановку или ему действительно смешно, что он так ловко хочет меня нагрузить?
Конечно, мой ход – жду, как же здорово и т. д. и т. п. Но внутри жжет – как же не вовремя.
– Тебе нужно, – сухо ответил я. Очень просто – мне нет. Мне нужно другое – спокойствие только спокойствие. Но он, конечно, услышит только то, что хочет. Иначе – гостиница и к черту экономия.
– Как лучше доехать? – так осторожно.
– Лучше чтобы я жил возле аэропорта, но честно я всегда брал такси.
– Мы же люди семейные и ты знаешь, что такое вынос мозга с отягчаюшими. Так вот она мне вынесет мозг, если я потрачу лишнее. Электричка из Домодедово в 11:05. Час в пути. Потом метро. Успеваю на пересадку. Буду у подъезда в часу втором.
Чертовы террористы. Прости. Но все же – террористы же! Нет, я не могу находиться дома, где подвергся этой атаке. На воздух, кислороду в легкие. Кислороду!
«Настя, привет. Что творишь? Спала? Че, прямо так, сидя. Читала книгу, уснула. Понятно. Что за книга? «Пляж» Гарнера? Место? У него уже есть карта, и готов бежать, но решает найти сопровождающих. Уснула не потому, что неинтересно, просто было тепло, выпила горячий кофе с тарталеткой, никто не помешал (не позвонил, не позвал)… понятно, понятно. Некоторым боишься звонить – им не нравится, как они звучат по утрам. А тебе все равно. Хрип, как у Шевчука. Мальчики-мажОООры….Ко мне друг приехал…».
В парке Луи по джаз-дорожке (здесь по одной тропке звучит джаз, по другой – ретро) навевает слезы. Хмуро, как ночью. Абрамцевская со спящими водителями, не желающие уступать женщинам в положении. Хриплые птицы поют устало. На «Хонде сивик» – реклама «Чудо-йогурта», за рулем – розовощекий парень с Беломором. Подземка. Один, двое, трое, снова один, много не сосчитать. Пара. Они похожи во всем – черная спортивная одежда, голубые кроссы, разве что у нее чтобы хоть как-то отличаться обесцвеченные волосы. В переходе старушка – «Помогите, пожалуйста, стареньким». Сунул в кока-кольный стаканчик карманную мелочь. Старушка покорно кивнула и облегченно вздохнула (Не зря сижу).
В центре пряталось солнце. Тусклое, как горелая яичница. В Большом Каретном переулке зашел в «Перекресток экспресс», купил клубничную «Фанту». В Малом Каретном присел на огромном камне, не смотря на то, что тот был заброшен пачками и бутылками.
«Его я тоже не так часто вижу. Раз в полгода, а то и год может пройти. С тобой мы тоже можем очень долго не видеться, но при этом друзьями не перестанем считаться. Пришло время проверить? Не знаешь, что сказать? А ничего не говори. Не нужно ничего выдумывать. Родится слово – скажешь, нет – продолжай прятаться. Наверное, так и нужно поступать».
Департамент городского имущества Москвы в среднем Каретном переулке напоминал коридор. Куда я иду – спускаясь, поднимаясь, через переулки, коридоры, камни. Время разбрасывать, сидеть, нет… сидеть на камнях.
Добрался до Эрмитажа. Танцевальные пары рисовались в беседке. «Князь Игорь» в Новой опере. Кафе «Стакан». Бюст Данте в желтых бесформенных гвоздиках, Гюго – в засохших. Гуси-горки. Присел на скамейку. У палатки «Фани. Чай, кофе» топтались четверо подростков, сбирающих мелочь в одну общую руку.
«Однажды у меня не хватило. Два кофе и кексы. Прямо ситуация из Зощенко. Оно помято, вы должны заплатить за него. Где? Не надо, у меня есть. И взгляд снисходительный, прощальный естественно. Глупо, но я стараюсь не попадаться в такие ситуации».
Это была сахарная вата. Главный, с кокосом на бейсболке позволял отщипывать понемногу.
На Тверской фигурки у «Макдака» делали йогу. В Козицком переулке прятались авто. В книжном «Москва» я выпил кофе и пролистал комикс Джеффри Брауна «Неуклюжий». Об отношениях парня и девушки, зашедшие в тупик. Книга пестрела от постельных сцен по качеству нарисованных трехлеткой.
Если нарисовать свои отношения – то я вряд ли бы так выделил постельные сцены. У нас все есть, только как будто бы и нет. Ночью, редко, когда уж совсем делать нечего. Когда понимаешь, что вроде как надо.
«Только мы с тобой никогда не говорили об этом. Сколько я тебя знаю, никогда… думаешь, не хотелось. Конечно, от воспитания зависит, как часто мы говорим об этом. Через слово или реже. Но без этого же все равно никуда. Это часть нас, только ты сама по себе, а я тоже. С друзьями обо всем, но у нас есть табу. Это не значит, что от этого наша дружба меньше, в конце концов, у нас всегда есть темы о чем поговорить. У тебя тоже есть ноги, и я однажды подумал, что они длиннее моих. И юбки ты тоже носишь, и блузки с вырезом, и на месте груди тоже есть… что значит что есть, грудь она и есть. Твоя реакция… нетрудно представить. Ты вскидываешь руки… нет, ты долго смотришь, минута, не больше, потом встаешь и уходишь. Я не догоняю, потому что нет смысла тебя догонять. Ты услышала, ты скорпион, а скорпионы они не прощают. Хватит! Вдох-выдох. Поэтому мы не затрагиваем эти темы, я даже боюсь смотреть на нее слишком долго. Но мы друзья, но как-то не принято у мужчин и женщин друзей обсуждать это».
Зашел в «Фикспрайс» в телеграфе, купил блокнот, ручку. Из «Мумий троля» раздавалось «У нее забавы». За белыми столами «Националя» сидела семья арабов, младший представитель лет трех ковырялся в носу, а старший смеялся над чей-то шуткой, нервно похлопывая по столу.
День подходил к концу. Ноги начинали гудеть, и я поспешил к метро. Там я уснул.
За станцию меня разбудила пожилая тетка – знаками показывая, что пора. Я кивнул, хотя мог бы еще поспать. Тетка оказалась говорливой.