Флешка
Шрифт:
Жанна внимательно смотрела на внезапно зардевшуюся девушку.
– Люба, Люба, что это с вами? – участливо, но не без подтекста, проговорила Жанна. – Что же вы так рдеете-то?
От этих слов Любино лицо загорелось еще сильнее.
– Ну-ка, говорите всю правду! – требовательно сказала Жанна. – Нам можно, мы никому.
Она торжественно подняла правую руку.
– Ну… – Люба никак не могла решиться. Испуганными глазами она смотрела на Филиппа.
– Что? – Жанна тоже глянула на Филиппа, а потом перевела
– Мешается? Пошепчемся по-девчачьи? Филипп, отойди…
Филипп улыбнулся и отошел. «Ишь, по-девчачьи…» – подумал он и решил, что железную леди Жанна пускала так, для виду и значения.
Девушки шептались о чем, Люба показывала на соседний с залом кабинет, где, разглядел Филипп, стоял стол с компьютером.
– Ладно, Филипп, возвращайся… – сказала Жанна.
Он подошел.
– Так, Филипп, – негромко, почти ему на ухо, будто скрывая сказанное от черного куба, заговорила Жанна. – Значит, кодовое слово «я тебя люблю», после этого куб срабатывает. Попробуем?
– Попробуй… – усмехнулся Филипп.
Жанна присела на корточки перед кубом и тихо сказала:
– Я тебя люблю…
Ничего не произошло. Она повторила:
– Я тебя люблю.
Куб оставался, каким был. Жанна помрачнела.
– Давай ты… – сказала она Любе.
Люба, хоть все это начинало уже ее мучить, тоже присела перед кубом и сказала:
– Я тебя люблю.
Куб оставался все той же безмолвной черной штуковиной неизвестного материала и неизвестного назначения.
– А потеплее? – предложила Жанна.
– В смысле? – удивилась Люба.
– Ну, понежнее. Вспомни своего парня, как ты с ним ворковала, добавь эмоций… – Жанна заводилась и размахивала руками, как режиссер.
Любе стало стыдно, так, как было, когда она узнала, что Олег все рассказал. Тем не менее, она пригнулась к кубу и пробормотала:
– Я тебя люблю…
Когда она подняла голову, на глазах у нее были слезы.
– Ну, милая, так дело не пойдет! – сказала Жанна. – Тут судьбы человечества решаются. А она ревет.
– Какие судьбы, что вы такое говорите… – отмахивалась от нее Люба, которой все происходящее сделалось вдруг неприятно.
– Звоните Олегу! – вдруг быстро и повелительно сказала Жанна.
– Зачем? – поразилась Люба.
– Пусть едет сюда – может, при виде его у вас будет нужный настрой… – объяснила Жанна. – Звоните, звоните.
Люба потом и понять не могла, почему она послушалась эту женщину, уже пугавшую ее своей настойчивостью и напором. Но тогда она и правда вынула телефон, нашла номер Олега и нажала вызов.
– Это я… – сказала она. – Слушай, ты можешь сейчас приехать в музей?
Олег что-то заговорил. Жанна, изнемогая от нетерпения, жестом попросила у Любы телефон, и та, удивляясь себе, снова подчинилась.
– Молодой человек! – напористо начала Жанна. – Я Жанна Миронова, корреспондент газеты
«Черт!» – подумал Филипп, но сбой в легенде никто, кроме него, не заметил.
– Мы готовим статью о необычных предметах и явлениях… – продолжала Жанна. – Да, да, вот про этот куб. Да-да…
Олег, видимо, что-то говорил, Жанна кивала.
– И вы, как очевидец, нам крайне необходимы.
Олег что-то сказал. Филипп заметил, как что-то насмешливое мелькнуло в глазах Жанны.
– Да, конечно, это небесплатно! – сказала она.
Люба дернулась, но Жанна жестом отстранила ее.
– Да, да… – проговорила она в трубку.
– Ждем вас.
Она отключилась.
– Сейчас приедет твой парень… – ободряюще сказала она Любе. – А он по голосу ничего. И сообразительный! Сколько, говорит, вы мне заплатите? Ишь, хваткая сельская молодежь…
Она засмеялась. Люба кусала губы. «Ничего, все обойдется… – думала она. – Сейчас Олег приедет, мы им все быстро расскажем, и пусть катятся со своим кубом».
Жанна заметила, что девчонка задумалась. Это было нехорошо – мало ли до чего она додумается. Вдруг да спросит корреспондентские удостоверения – а их-то и не было.
– А что, Люба, хоть бы экскурсию нам устроили… – сказала Жанна, рассчитывая этим отвлечь девушку. – А то когда мы еще будем в ваших краях.
Тут же она поняла, что выбрала верную кнопку – Люба, начав рассказывать нехотя и вскользь, скоро зажглась, и в том зале, где был мемориальный кабинет первого секретаря, рассказывала уже как заправский экскурсовод (хоть и избегала смотреть на стол).
– А это и есть первый секретарь? – спросил Филипп у Любы, указывая на стеклянный гроб. Люба про себя поразилась тому, какие же у людей одинаковые шутки, но любезно ответила, что это не первый секретарь, а древний человек, который жил на территории их района тысяч эдак пять лет назад.
– Ишь ты… – сказал Филипп. – Но никто не мешал ему и тогда быть первым секретарем.
Тут они обменялись с Жанной значительными взглядами, смысла которых Люба не поняла. Ей, впрочем, и не до взглядов было – она с трепетом ждала, когда же загремят в коридоре олеговы сапоги.
Наконец, Олег приехал. Он вошел в музей мрачный и настороженный. Сначала, когда зазвонил телефон, он думал, что Люба предлагает мириться, но тут вмешалась какая-то городская баба. Олег не очень-то и понял, что ей надо. Про деньги сказал так, из деревенской привычки всегда тянуть из городских деньги – чаще всего это было ради шутки, но иногда оказывалось очень даже кстати. По дороге он подумал, что раз уж она согласилась платить, то запросит он какую-нибудь совсем несуразную сумму, ну вот хотя бы никак не меньше пяти «штук», мол, деревенские тоже себе цену знают, и от предвкушения, как вытянется у этой городской лицо, он довольно захохотал.