Флешка

Тепляков Сергей Александрович

Хозяин выпустил Шуркова из рук и Шурков рухнул в кресло без сил. Ему казалось, что все, только что происшедшее – сон. «Этого не может быть со мной… – подумал он. – Не может быть со мной».

Тут он услышал голос Хозяина. Страшным свистящим полушепотом он говорил:

– Еще когда ты заговорил про лучших людей общества, которые вышли на площадь, я подумал – неужто, гнида, перебежать решил, тропинку мостит к либералам?! А сейчас вижу – так и есть! Хочешь перебежать, да в ручонках им что-то принести! Но ты, крыса, рано метаться начал – мой корабль еще не тонет! Я тебя так упеку,

что ты своему дружку Ходорковскому позавидуешь!

Хозяин умолк. Он откинулся в кресле и теперь просто смотрел на Шуркова. Шурков понимал, что сейчас решается его судьба.

– Куда они едут? – спросил Хозяин.

– Аркаим… Аркаим… – сказал Шурков, с трудом шевеля губами и чувствуя, как пересохло в глотке.

– Это где?

– Место такое под Челябинском. У них с собой какой-то черный куб… – быстро, почти тараторя, так, как не говорил никогда, забормотал Шурков. – Это носитель информации о прошлом и будущем. Он срабатывает время от времени, но ненадолго. А в Аркаиме, возможно, есть постоянный источник энергии…

– И что? Что должно произойти? – нетерпеливо спросил Хозяин.

Шурков беспомощно развел руками и заплакал.

– Ох ты, Господи… – брезгливо сказал Хозяин и вытащил из кармана платок. – Что ж вы так все меня боитесь? Противно даже. Штаны-то сухие?

Шуркова начало колотить и он все никак не мог унять эту дрожь. Да ему стало уже и все равно.

– Ты успокойся… – сказал Хозяин. – Я тебя еще не сегодня повешу.

Он засмеялся. Засмеялся и Шурков – это была шутка. Или нет?

– Иди… – мрачно сказал Хозяин. – Свободен…

Шурков встал и пошел к двери. Когда он вернулся в свой кабинет, то велел никого не впускать и напился до бесчувствия, повторяя «Менэ, тэкэл, фарэс» и хохоча. Проснулся он на следующий день в этом же кабинете, в костюме, имевшем один из 375 оттенков серого, на громадном диване.

Шурков вызвал секретаршу. Она вошла, странно на него глядя – Шурков решил, что это из-за его внешнего вида. Но когда начал читать принесенную ею газету, понял, что вид ни при чем: у него теперь была новая работа – вице-премьер. А на место Шуркова назначили Молодина. Обманываться было трудно – это даже не отставка, а ссылка. Шурков отбросил газету. Ему было душно. «Слил… – билось у него в мозгу… – Слил меня в унитаз! Меня! Который столько раз вытаскивал его из такого дерьма! Променял на Молодина!»

Тут в дверь постучали.

– Да… – хрипло прокричал он.

Заглянула секретарша.

– Извините… – сказала она. – Но рабочий день начинается… Молодин пришел, говорит: «Ну что там мой кабинет?»..

– Его кабинет? – пробормотал, задыхаясь от злобы, Шурков. – Его кабинет! Скажи ему – пять минут! Пять минут!

Секретарша вышла. Шурков оглянулся. Потом быстро вытащил из стола бутылку коньяку и прямо из горла выпил больше половины. Мгновенно захорошело ему, и в этом состоянии, бормоча: «Твой кабинет, говоришь? Твой кабинет?», Шурков вылез из-за стола, расстегнул ширинку и стал размашисто поливать струей мочи стены, столы, шкафы и кресла этого кабинета. Когда дверь стукнула, Шурков повернулся на звук и увидел Молодина, стоящего в двери с выпученными глазами. Струя не достала до него чуть-чуть –

иссякла.

– А, Молодин! – сказал Шурков. – С назначением! Поздравляю!

Он застегнулся и протянул руку. Тот очумело, явно не соображая ничего, ответил на рукопожатие.

– Оставляю тебе в кабинете все как есть! – гостеприимно сказал Шурков. – Кабинет хороший. Только запах какой-то последнее время…

Шурков поморщился.

– Ты не чувствуешь? – спросил он Молодина. – Нет? Ну да, ты ведь побольше моего в политике – принюхался!

Молодин ошалело смотрел на него.

– Хотел еще насрать тебе на столе, да не успел! – любезно сказал Шурков, взял пальто, портфель и вышел, беззаботно насвистывая гимн России.

2

Филипп проснулся среди ночи. Ему казалось, будто что-то толкнуло его, но он тут же подумал, что проснулся от холода. Бензин экономили, двигатель на ночь не включали и «Хаммер» выстыл. Филипп двинул затекшими ногами и попытался осторожно подняться, чтобы не разбудить других (хотя и сомневался, что кто-то спит).

– Не спится? – спросил его чей-то простуженный голос.

– Уснешь тут… – пробормотал Филипп.

В Аркаим они приехали, когда уже вечерело. Дорога шла по бесконечной степи, разрезая ее на две половины. Чем дальше, тем меньше становились видневшиеся с трассы деревеньки. Филиппу казалось, будто они едут к краю земли. Он не знал, как должен выглядеть Аркаим, поэтому когда на горизонте показалась черная полоса, не понял, что они достигли цели.

Однако потом стал виден заснеженный холм с конусом над ним. Скоро машины доехали до руин. Все выпрыгнули из машин. В нижнем ярусе холма был вход.

– Ну, что делать-то? – нетерпеливо спросил Филиппа Фомин. Филипп оглянулся и понял, что все ждут его указаний. Филипп между тем и сам не знал, что же теперь делать.

– Пойдем внутрь… – пожав плечами, сказал он.

– Ты расскажи сначала, что это… – сказал Иван Громов. – А то сунемся сейчас…

– Ты же, Иван, материалист! – поддел его Семен Каменев.

– Завязал я с материализмом сегодня ночью! – сказал Громов. – Сразу после Плотникова…

Плотникова они схоронили в лесу, немного отъехав за Челябинск. Лопатками и ножами вырыли неглубокую могилу.

Когда вытаскивали Плотникова из машины, тело уже взялось камнем. «Закостенел…» – хмуро сказал Фадеев. Уложили в могилу, завернув его в брезент. После того, как засыпали, Громовы и Каменевы дали над могилой салют. Для приметности навалили сверху большой камень.

Филипп, вспомнив это, вздохнул. Потом оглянулся на остальных – надо ведь и правда им что-то рассказать.

– В общем-то, так… – начал он. – Предполагается, что на этом месте пять тысяч лет назад был город, из которого люди по каким-то причинам ушли, предварительно предав все огню. Аркаим старше Трои – то есть, люди жили в этих местах в то же время, когда в Греции жили Ахилл, Прекрасная Елена и прочие герои Гомера. Ученые также считают, что это – уникальная обсерватория. Из нее наблюдали восходы и заходы Солнца и Луны, их затмения, и много чего еще…

– Ну, так можно и с крыши все это наблюдать… – скептически хмыкнул Фомин.