Флейта Аарона. Рассказы
Шрифт:
— Простите меня великодушно. Но я не могу удержаться от желания узнать, вашу ли прекрасную игру на флейте мы слышали перед обедом?
— Да, это я играл. А я уже видел вас на соседнем балконе, — спокойно ответил Аарон, раскрасневшийся от выпитого поллитра кьянти.
— Так вы заметили нас? Потрясающее было происшествие. Дикие порядки в этой стране. Впрочем, может быть, вы к этому привыкли. Вы хорошо знаете Италию?
— Нет. Я здесь недавно и приехал сюда впервые.
— Мы тоже, — Фрэнсис присел к столику Аарона. — Я до сих пор взволнован тем, что видел. Что вы скажете об этом мальчугане, который полез за флагом? Какой молодчина! Совершенно невероятная ловкость! И после всего этого — ваша игра на флейте.
— Да, если вы разумеете под этим, что я добываю музыкой средства к существованию. Я играл в оркестрах в Лондоне.
— Я так и думал. Но вы давали, вероятно, и собственные концерты?
— Нет. Ни разу.
— Трудно поверить! Вы так мастерски играете.
Комплименты расположили Аарона к новому знакомому. Подметив это, тот предложил:
— Не согласитесь ли вы выпить чашку кофе с нами за нашим столиком?
— Охотно. Благодарю вас.
Они перешли к столику, за которым сидел в одиночестве Энгюс.
— Рад с вами познакомиться, — поднялся он им навстречу.
— Позвольте вам отрекомендоваться, — приступил Фрэнсис к светским формальностям. — Меня зовут Фрэнсис, вернее Франц Деккур. А это мой друг Энгюс Гест.
— Мое имя — Аарон Сиссон.
— Садитесь. Вам черного кофе или с молоком?
— Черного. Позвольте узнать, вы тоже музыканты?
— Нет. Мы — художники. Едем в Рим работать.
— Зарабатывать?
— О, нет еще. Учиться, — скромно ответил Фрэнсис, и по его тону Аарон понял, что перед ним еще совсем неоперившиеся молодые люди. — Я только что закончил курс в Оксфорде, когда началась война. Энгюс пробыл десять месяцев в окопах, а мне посчастливилось получить место в военном министерстве. До войны мы оба занимались живописью и едем в Рим работать и учиться, чтобы наверстать потерянное время. Ужасно много времени отняла у нас война. Самого драгоценного времени! Не знаю, удастся ли нам когда-нибудь наверстать его! — И Фрэнсис печально склонил голову.
— Скажите, где вы были во время войны? — спросил Энгюс Аарона.
— Я остался при прежнем деле. — И Аарон вкратце рассказал свою биографию.
— Вот как! Значит, музыка — новая для вас профессия? Трудно поверить, слушая совершенство вашей игры… Итак, вы говорите, война мало задела вас, — продолжал Фрэнсис. — Скажите, однако, какие переживания она оставила в вас?
— Я переживал ее очень мало. Мне трудно разобраться в смутных чувствах, какие я испытывал. Другие люди пережили так много, что предпочитаю молчать на этот счет.
Фрэнсис не очень интересовался военными впечатлениями и встал из-за стола.
— Нам надо идти, к сожалению, — обратился он к Аарону и стал надевать свое элегантное пальто. — Надеюсь, мы еще увидимся с вами завтра. Вы говорили, что едете в Венецию. У вас там есть ангажемент?
— Нет, — ответил Аарон, — но я надеюсь найти там одного приятеля, Раудона Лилли.
— Раудона Лилли? Как, разве он в Венеции? О, я так много слышал о нем. Мне очень хочется с ним познакомиться. Но мне говорили, что он недавно уехал в Германию…
— Может быть. Я точно не знаю, где он теперь.
— Энгюс! Ведь нам, кажется, говорили, что Лилли в Германии?
— Да. В Мюнхене. Занимается психоанализом.
Аарон был сильно смущен этим известием.
— Значит, вам незачем ехать в Венецию? Там такой скверный климат зимой. Почему бы вам не поехать с нами во Флоренцию? — предложил Фрэнсис.
Аарон колебался, не зная, что предпринять.
— Подумайте об этом, — сказал Фрэнсис, дружественно кладя ему руку на плечо. — Обсудите сегодня вечером свои планы. А завтра утром
— Когда хотите.
— Хорошо, Скажем, в одиннадцать часов. Здесь в ресторане. Это вас устраивает? Отлично. Подумайте о Флоренции. Так приятно было бы еще послушать вашу игру. Не разочаровывайте нас. До свидания.
И молодые люди вышли из ресторана.
XV
Путешествие по железной дороге.
На следующий день все трое отправлялись во Флоренцию. В Милане Аарон совершил экскурсию по городу вместе со своими новыми друзьями, а затем обедал с ними в самом дорогом ресторане города, потом они вместе возвратились домой, пили чай в номере у молодых людей, а Аарон играл им на флейте. Фрэнсис был действительно музыкален и искренне восхищался. Энгюсу доставляло удовольствие новое знакомство и то легкое покровительство, которое он мог оказывать Аарону. Тот чувствовал себя в новом обществе приятно и надеялся оплатить их гостеприимство своей игрой.
Итак, все трое отправились рано утром на вокзал. У Энгюса и Фрэнсиса были билеты первого класса, Аарон купил себе место в третьем.
— Приходите позавтракать с нами в вагон-ресторан, — сказал Энгюс, — я закажу три прибора, и мы вместе закусим.
— Я могу купить себе еду на станции, — возразил Аарон.
— Нет, непременно приходите завтракать с нами, это будет гораздо удобнее и всем нам приятнее, — продолжал Энгюс.
— Конечно! Конечно! — воскликнул Фрэнсис. — В самом деле, почему вы отказываетесь!
— Ну, в таком случае я согласен, — ответил Аарон не без некоторого чувства неловкости.
Итак, они расстались. Молодые люди со своими гладко зачесанными волосами, расположившиеся на красном плюше диванов, имели крайне аристократический вид и производили соответствующее впечатление на носильщиков и путешествующих итальянцев. Аарон же отправился в свой третьеклассный вагон, ближе к паровозу.
— Итак, до свидания, да завтрака! — закричал Фрэнсис.
Поезд в третьем и втором классе был изрядно набит. Тем не менее Аарону удалось найти себе место, и носильщик внес его вещи. Аарон с неловкостью дал на чай. Он всегда ненавидел давать на чай; это действие казалось ему унизительным для обеих сторон. Непринужденный апломб молодых людей, подчеркнутая вежливость их в обращении и фраза: «Ну, а пока до свидания, до завтрака», — все это почему-то расстраивало его.
Они, действительно, были очень милы. И внутренне они совсем не снисходили до него. Но социально они были принуждены к этому. Так уж устроен мир. Это было их воспитание, самый стиль их жизни. А как известно, стиль — это душа человека.
Энгюс происходил из очень богатой семьи металлопромышленника и уже сейчас имел довольно солидный собственный капитал. По выполнении же необходимых юридических формальностей, связанных с завещанием отца и деда, он должен был стать обладателем очень крупного состояния. Он знал это и оценивал себя соответствующим образом. Фрэнсис был сыном очень уважаемого адвоката и политического деятеля в Сиднее и в свое время должен был наследовать пожалованное отцу баронетство. Но Фрэнсис не имел больших средств и был гораздо более податливым в классовом отношении, чем Энгюс, который родился в поместье со старинным парком и был отпрыском людей денежных и с железной волей. Фрэнсис происходил из гораздо более предприимчивой, свободной, чуткой семьи и обладал приспособляемостью уроженца колоний. Что касается его самого, то он отлично знал, что в нынешнее время наследственное классовое превосходство, не подкрепленное состоянием, является лишь иллюзией. Но иллюзией, которая имеет свои преимущества. И покуда они сохранялись, он не прочь был пользоваться ими.