Флинкс на планете джунглей
Шрифт:
Как и следовало ожидать, с ним тоже произошел «несчастный случай».
Впереди возник некто огромный, темный, закрыв собой не только дорогу, но и поле зрения. Стоя на задних лапах, Саалахан сверху хмуро смотрел на солдата. В лунном свете поблескивали острые клыки.
Глазные щели Сейджихаграста резко расширились, он вскинул ружье, но… недостаточно быстро. Сойдясь вместе, четыре мощные лапы раскололи его череп, точно яйцо. Обезглавленное тело рухнуло на ветвь.
Пренебрежительно фыркнув, Саалахан опустился на все шесть лап.
— Ну, как?
— Все спокойно. — Бесстрашно вися над
— Видишь? — Саалахан взмахнул окровавленной лапой. — Каждую ночь мы будем убивать одного-двух, и очень скоро все окажутся мертвы. Тогда мы сможем вернуться в Дом-дерево.
Без малейших усилий подхватив труп, он шагнул к краю ветви и сбросил Сейджихаграста. Мертвой хваткой — в буквальном смысле этих слов — держа ружье, солдат полетел вслед за своим товарищем, и лес поглотил обоих.
Саалахан посмотрел на небо:
— Скоро поднимется солнце и станет светло. Хватит крови для одной ночи. Завтра мы убьем других нелюдей. — И, в сопровождении младших сородичей, большой фуркот углубился в заросли в поисках места, где можно поспать. — Ни к чему торопиться.
Глава восемнадцатая
Мертвенно-бледный сержант стоял перед четырьмя уцелевшими подчиненными.
— Никто ничего не видел? Никто ничего не слышал? — Его горящий взгляд остановился на рядовом Хосрессаше. — Ты! Ты последним стоял на посту. Ничего необычного не заметил?
К чести перепуганного до смерти солдата он ответил не запинаясь:
— Нет, почтенный. Я видел только дождь и мелкую светящуюся живность. Как и тот, кто стоял на часах передо мной.
Справа от него солдат сделал жест, означающий подтверждение первой степени.
— Неужели никто не пытался выяснить, куда девался Татрасасипа? — пробормотал сержант.
— Вероятно, это сделал Сейджихаграст, почтенный.
Рядовой Хосрессаш скорбел о потере двух товарищей, но отнюдь не желал брать вину за их смерть на себя. Такая самоотверженность была не в обычаях а-аннов.
Какая судьба постигла пропавших солдат, остальные могли лишь догадываться. И от пленников не было никакой помощи; на все вопросы разозленных рептилоидов они отвечали лишь тупой миной на плоской гладкокожей физиономии.
Воздух наполнился гулом; дневные обитатели леса сменяли ночных. Их голоса Тил и детям казались музыкой, у Флинкса не вызывали никаких чувств, а графу Кааваксу и его бойцам резали уши. Желто-зеленый свет восходящего в тумане солнца раздражал а-аннам глаза. И эта проклятая жара — кажется, что скоро рептилоиды сварятся заживо в своих костюмах. Тем не менее рядовые дисциплинированно ждали, когда граф и сержант примут решение.
— Их кто-то выкрал. — Взгляд Каавакса блуждал по пробуждающемуся лесу. — Надо полагать, мы так и не узнаем, кто именно. Ясно одно: охрану лагеря надо организовать по-другому.
Сержант ответил жестом, выражающим согласие третьей степени и одновременно огорчение.
— У нас слишком мало солдат, чтобы выставлять часовых на удалении от бивуака, — рассуждал граф. — Будем держаться вместе: половина отряда спит, половина бодрствует.
Взгляд графа безостановочно шарил по зарослям в поисках противника, облик которого он даже примерно не мог себе представить. Возможно, это самое худшее — не знать, как выглядит враг, подумал Каавакс.
Внезапно он насторожился:
— Что-то изменилось. Лес сегодня не такой, как вчера.
— Вряд ли наш враг — лес, достопочтенный, — возразил сержант. — Скорее всего, мы потеряли наших товарищей случайно.
— У нас нет веских доводов в пользу того или другого предположения, — заявил граф. — В любом случае, необходимо принять дополнительные меры предосторожности. — Он перевел взгляд на людей.
Флинкс постарался сохранить бесстрастное выражение лица. Посмотрев на Тил, он утвердился в своей догадке. Еще до появления а-аннов он ждал помощи от фуркотов, однако они почему-то мешкали. А минувшей ночью он снова уловил их чувства. И еще он заметил два эмоциональных всплеска, один за другим, — когда погибали часовые. То, что они не были людьми, значения не имело. Доступный Флинксу эмоциональный спектр не зависел от расовой принадлежности.
Кроме того, смерть всегда имеет свой собственный, ни на что не похожий эмоциональный рисунок.
А-анны ничего не знали о фуркотах, и Флинкс не собирался просвещать их на этот счет. Однако его занимал вопрос, что осталось бы от самоуверенности графа Каа-вакса, если бы он узнал, что ночью в лагерь наведались не безмозглые ночные хищники, а разумные симбионты. Спасение еще не пришло, но сейчас Флинкс чувствовал себя увереннее. Главное — не показывать этого. Нужно предупредить Тил, чтобы ночью была настороже. С точки зрения Каавакса, опасность угрожает людям в той же степени, что и а-аннам. Значит, нужно вести себя соответственно. Иначе у него могут возникнуть подозрения, не сулящие пленникам ничего хорошего.
Пока граф опасается только диких хищников, но он отнюдь не глуп. Интересно, каков предел этого здравомыслия, подумал Флинкс? Не мешало бы выяснить.
— У тебя осталось пятеро солдат, уважаемый граф. Может, стоит признать, что дельце не выгорело, и отпустить нас? Насколько я знаю а-аннов, тебе нелегко принять такое решение. Но существуют же прецеденты.
— Однако я не увеличу их числа, — тут же ответил Каавакс. — Пока я жив и способен держать оружие, мы с тобой продолжим путь вместе.
Ничего другого Флинкс от а-аннского дворянина и не ожидал, но попытаться стоило. Что ж, юноша хотел не только обрести свободу, но и предотвратить гибель оставшихся а-аннов. Теперь совесть Флинкса чиста и граф должен пенять на себя.
— В путь, — распорядился граф.
Сержант сделал жест согласия третьей степени и свистом поднял солдат. Двое встали впереди, двое сзади, и заметно сократившийся отряд зашагал по ветви.
Флинкс то и дело поглядывал на сержанта, который взялся нести мешок с Пип, чтобы в опасный момент ничто не отвлекало рядовых. Летучий змей может выдержать без еды несколько суток, но его уже пора кормить, иначе он быстро начнет терять силы. Существовало и другое решение проблемы — выпустить его из мешка.