Флот вторжения
Шрифт:
— Да, понимаю, — ответил Бобби.
Его тоже не вдохновляло быть подопытным экземпляром. Потом он задумался о том, чем бы им стоило заняться вместо этого. Кроме тел, общим у них было лишь их пленение в тесных клетушках на корабле ящеров.
Поскольку Лю Хань явно не была настроена заниматься сексом, дабы скоротать время, Бобби показал ей «Сигнал». Он уже успел понять, что эта женщина далеко не глупа, но обнаружил, до чего же мало она знает о мире, лежащем за пределами ее родной деревни. Бобби не мог прочитать текст статей, но он узнал на снимках лица, города и страны:
Геббельс, Париж, Северная Африка. Для
— Германия и Япония — друзья, — сказал ей Бобби и убедился, что по-китайски Япония имеет другое название. Он сделал еще одну попытку; призвав на помощь пантомиму: — Япония воюет с Америкой и с Китаем — тоже.
— А-а, восточные дьяволы, — воскликнула Лю Хань. — Восточные дьяволы убили моего мужа и моего ребенка, это было перед самым приходом маленьких чешуйчатых дьяволов. Эта Германия дружит с восточными дьяволами. Должно быть, она плохая.
— Возможно, — ответил Бобби.
Когда немцы объявили войну Соединенным Штатам, он был уверен, что это плохие люди. Однако с тех пор он слышал, что немцы воюют с ящерами успешнее, чем большинство других народов. Неужели они разом превратились из плохих в хороших? Бобби с трудом понимал, где же кончается верность его родной стране и начинается верность… родной планете, так наверное? Жаль, что рядом нет Сэма Иджера. Сэм умел лучше разбираться в таких вещах.
Бобби также заметил (не впервые, но на этот раз более явно), что Лю Хань именует дьяволами всех, кто не является китайцами. Ящеры у нее были чешуйчатыми дьяволами; сам он, когда не был Боббифьоре (как и ящеры, Лю Хань сливала его имя и фамилию в одно слово), относился к иностранным дьяволам; и вот теперь он узнал, что японцы называются восточными дьяволами. Учитывая, что японцы сделали с ее семьей, Бобби не винил Лю за такой образ мыслей. Однако он почти не сомневался, что в любом случае Лю Хань навесила бы на них такой же ярлык.
Бобби спросил у нее об этом, используя многоязычные иносказания. Когда Лю наконец поняла, то кивнула, удивившись, что ему понадобилось задавать ей такой вопрос.
— Конечно, если ты не китаец, ты — дьявол, — сказала она так, словно это было законом природы.
— Все совсем не так, как ты думаешь, — сказал ей Фьоре, но по лицу Лю было видно, что она не верит.
Потом Бобби вспомнил: пока он не начал играть в бейсбол и встречаться с самыми разными людьми, а не только с теми, кто жил по соседству, он не сомневался, что каждый человек, не являющийся католиком, будет вечно гореть в аду. Возможно, представление Лю о дьяволах было сродни этому.
Они продолжали листать «Сигнал». Полуголая танцовщица из ночного клуба с лихо задранной ногой рассмешила ЛюХань.
— Как она может показывать себя, надев так мало? — спросила она, на мгновение позабыв, что на ней самой вообще ничего нет.
Теперь рассмеялся Фьоре. Только в очередной раз прилипая к подстилке, он вспоминал, что совершенно наг. Удивительно, что к этому привыкаешь.
Лю Хань показала на рекламу пишущей машинки «Олимпия».
— Что? — спросила она по-английски, добавив вопросительное покашливание ящеров.
Объяснить ей принцип действия пишущей машинки оказалось труднее, чем Бобби ожидал. Вскоре он сообразил, что Лю не умеет ни читать, ни писать. Он встречал игроков, преимущественно с Юга, которые тоже были неграмотны, но сейчас это не сразу дошло до него.
Вдруг ему сильно захотелось, чтобы «Сигнал» был на английском языке; тогда он мог бы немедленно начать учить Лю читать. Он подумал о том, чтобы показать ей алфавит: невзирая на перечеркнутые «о» и «а» с кружочками наверху, в остальном этот алфавит мало отличался от английского. Но если он не понимает того, что читает, как тогда понять текст неграмотной китаянке? Бобби оставил это безнадежное занятие и перевернул страницу.
Снимок показывал налет немецких бомбардировщиков на какой-то русский город. Несмотря на изрядную жару, Лю задрожала и прижалась к нему. Пусть она не понимала, для чего служит пишущая машинка, но, увидев бомбардировщики, узнала их сразу.
Они дошли до статьи о маршале Петэне. Фьоре думал, что ему придется попотеть, объясняя про ту часть Франции, которую называли Виши, тем более он сам не понимал здесь всех деталей. Но как только ему удалось растолковать Лю, что это немецкое марионеточное государство, она кивнула и воскликнула:
— Манчукуо!
— У японцев тоже есть марионетки, не так ли?
— Марионетки? — повторила Лю Хань. Она понимала идею, но слово ускользало от ее понимания. Бобби вновь применил пантомиму, пока Лю не ухватила смысл. Он растопыривал пальцы и двигал ими, как только мог, — такое представление всегда доставляло Лю Хань удовольствие. Сейчас она тоже улыбнулась, но лишь на миг. Потом сказала:
— Чешуйчатые дьяволы всех нас сделали марионетками.
Бобби заморгал; более серьезных рассуждений от Лю Хань он еще не слышал. Китаянка была совершенно права. Если бы не ящеры, он бы… А, собственно говоря, что бы он делал? Найденный им ответ быстро прекратил дальнейшие размышления. Если бы не ящеры, он всего лишь пытался бы сохранить свою шаткую карьеру игрока провинциальной бейсбольной лиги, перебивался каким-нибудь заработком в межсезонье и ждал, когда Дядя Сэм пришлет ему повестку в армию. Когда оглядываешься назад и смотришь на все это, хвастаться особо нечем.
— Возможно, мы были марионетками еще до того, как пришли ящеры, — резко произнес Бобби. Голос его смягчился, когда он добавил: — Если бы они не пришли, я никогда бы не узнал тебя. Поэтому я отчасти рад, что они пришли.
Лю Хань ответила не сразу. Когда она изучающе глядела на Фьоре, ее лицо оставалось непроницаемым. Он вздрогнул от такого спокойного, но пристального разглядывания, подумав, не сказал ли он того, чего говорить вовсе не стоило. Бобби знал: Лю пережила немало горестей, и для женщины намного унизительнее ложиться по принуждению с чужим мужчиной, чем наоборот. И вдруг он в точности понял, что Лю о нем думает. Хорош ли он сам по себе или просто лучше других мужчин, которые попадались ей в этом плену до него?
Бобби самого удивило, насколько для него важен этот ответ. До настоящего момента он тоже не задумывался о том, что для него значит Лю Хань. Несомненно, секс с ней был замечательным, и от нее он узнал о тонкостях общения между мужчиной и женщиной много больше, чем знал до того, как ящеры привезли его сюда. Но здесь было нечто большее.
Вопреки всем ужасам, что приключились с ней, Лю Хань не потеряла человеческий облик. Бобби хотелось заботиться о ней. Но нужен ли он ей для чего-то еще, кроме как в качестве «страхового полиса»?