Фокус. О внимании, рассеянности и жизненном успехе
Шрифт:
Когда я разговаривал с Линдси, она готовилась к поездке в Юго-Восточную Азию для встречи с мокенами, морскими кочевниками. Непосредственно перед цунами 2004 года, которое пронеслось по населяемым ими островам в Индийском океане, мокены “осознали, что птицы перестали петь и что дельфины заплывают намного дальше в море”, сказала она мне. “И тогда все они сели в свои лодки и отправились в открытый океан, где гребень цунами был минимальным. В результате ни один мокен не пострадал”. Другие же народы, давным-давно разучившиеся слушать птиц и наблюдать за дельфинами, а также толковать поведение этих видов, исчезли с лица Земли. Линдси обеспокоена тем, что мокенов заставляют отказаться от своего кочевого образа жизни в морях и осесть в Таиланде и Бирме. Подобная экологическая одаренность может исчезнуть из коллективной памяти всего за одно поколение, поскольку исчезнут формы для ее передачи.
Линдси – антрополог, воспитанная на Гавайях коренными целителями, – сказала мне: “Старшие научили меня: когда идешь в лес, чтобы нарвать цветов для гирлянды или лекарственных трав, брать нужно всего несколько цветков или листьев с каждой ветки. После вашего ухода лес должен выглядеть так, словно ваша нога там не ступала. Нынешние дети зачастую отправляются в лес с полиэтиленовыми пакетами для мусора и ломают ветки”.
Меня уже давно беспокоит подобное забвение по отношению к системам вокруг нас, особенно после того, как я начал исследовать коллективную беспомощность человечества перед угрозой исчезновения нашего вида в результате его жизнедеятельности. Удивительно, но мы, судя по всему, не способны задуматься над тем, как предотвратить негативное воздействие, например, промышленности или коммерции.
Иллюзия понимания
Один крупный ритейлер в США столкнулся со следующей проблемой: покупатели сообщили ему, что почти 65 % журналов, напечатанных в США, не уходит с прилавков. Это обходится системе в сотни миллионов долларов ежегодно, однако никакой из ее секторов не может ничего изменить в одиночку. Тогда эта розничная сеть (крупнейший дистрибьютор журнальной продукции в стране) объединила свои усилия с группой издателей и распространителей журналов, чтобы проанализировать возможные перспективы.
Для индустрии журналов, вытесняемой цифровыми СМИ, вопрос стоял действительно остро. Годами никто не мог разрешить эту проблему – все лишь пожимали плечами. И вот наконец руководство отрасли собралось с духом и решилось взглянуть правде в глаза.
“Ущерб был колоссальным, как в смысле финансов, так и в смысле вырубки лесов или выбросов углерода, – говорил мне Джиб Эллисон, генеральный директор “Блю Скай консалтинг”, приложивший немало сил, чтобы созвать эту группу. – Такое происходит с большинством цепей поставок, ведь они были выстроены в XIX веке без учета устойчивого развития или сокращения отходов. Когда одна составляющая этой цепочки оптимизируется, это должно повлечь за собой субоптимизацию целого”.
Одна из самых серьезных проблем заключалась в том, что рекламодатели платили исходя из тиража, а не из количества проданных экземпляров. Однако тираж может неделями и месяцами пылиться на полке, а потом отправиться в пункт сбора макулатуры. Поэтому издатели были вынуждены связаться со своими рекламодателями и разъяснить им новые правила оплаты рекламы. Сотрудники розничной сети проанализировали, какие журналы продаются лучше всего. Например, они обнаружили, что журнал Roadster может отлично продаваться на пяти рынках, а на пяти других не идти вообще. Сети удалось перенаправить журналы именно на те рынки, где они пользовались наибольшим спросом, в итоге подобные перестановки позволили снизить неоправданные затраты на 50 %. Это принесло пользу не только окружающей среде – освободилось место на полках для других продуктов, а обеспокоенные издатели сэкономили деньги.
Для того чтобы справиться с такими сложностями, необходимо охватить взглядом все вовлеченные в процесс системы. “Мы ищем системную проблему, которую не может разрешить ни один из игроков – ни конкретный человек, ни правительство, ни компания”, – говорит мне Эллисон. Первый шаг к разрешению сложности с журналами заключался в том, чтобы просто собрать всех игроков вместе, то есть сосредоточить систему в одном помещении [163] .
“Системная слепота – наш главный враг”, – говорит Джон Стерман, профессор кафедры имени Джея Р. Форрестера в Школе менеджмента Слоуна при M. I. T. Форрестер, наставник Стермана, основал теорию систем, а Стерман на протяжении многих лет являлся дежурным экспертом M. I. T. по системам и возглавлял Группу по исследованию системной динамики. Его ставший классическим учебник по системному мышлению, применяемый организациями и другими комплексными структурами, выдвигает фундаментальное предположение: то, что мы воспринимаем как “побочные эффекты”, ни в коем случае не является таковыми. В системе нет места побочным эффектам – в ней есть просто эффекты, неважно, прогнозируемые или нет. Миф о “побочных эффектах” всего лишь свидетельствует о нашем искаженном понимании системы. Стерман вывел, что в комплексной системе причина и следствие могут находиться друг от друга на более внушительном расстоянии во времени и пространстве, чем нам кажется.
163
Принц Филипп, цит. по: Mount F. “The long road to Windsor”// Wall Street Journal. 14.11.2011. P. A15.
В качестве примера Стерман приводит споры вокруг электромобилей с “нулевым выхлопом” [164] . На самом деле никакого “нулевого выхлопа” в системной перспективе нет, ведь машины получают свое электричество из энергосистемы, состоящей преимущественно из угольных электростанций, которые загрязняют окружающую среду. И даже если энергия вырабатывается, скажем, на солнечных фермах, планета получает взамен парниковые газы, образующиеся при производстве солнечных батарей и энергообеспечении цепи их поставок [165] .
164
Ackoff R. “The art and science of mess management” // Interfaces, 02.1981. P. 20–26.
165
См. мою книгу “Экологический интеллект” (Ecological Intelligence. New York: Broadway, 2009) для получения более подробной информации по цепям поставок, выбросам в атмосферу и действительным экологическим издержкам, возникшим в результате деятельности человека. Или см. 20-минутное видео Анни Леонард “История вещей” (http://storyofstuff.org).
Одно из худших проявлений системной слепоты имеет место, когда лидеры внедряют какую-нибудь стратегию разрешения проблемы, однако оставляют без внимания соответствующую системную динамику. “Это подспудный процесс, – говорит Стерман. – Вы испытываете временное облегчение, а потом проблема возвращается снова, и решить ее еще сложнее, чем прежде”.
Пробки? Есть близорукое решение – построить побольше широких дорог, ведь новая инфраструктура приносит кратковременную разгрузку. Однако поскольку становится легче передвигаться, эти самые дороги заполняются людьми, в регионе отстраиваются новые магазины и создаются новые рабочие места. В долгосрочной перспективе количество транспорта увеличивается, в результате образуются пробки и заторы, подчас большие, чем прежде. Транспортная нагрузка нарастает, пока передвижение по дорогам не становится настолько невыносимым, что сокращается количество перевозок. “Перегруженность снимается с помощью обратной связи, – утверждает Стерман. – Когда образуется больше возможностей для транспорта, люди начинают чаще ездить на машине, передвигаться на более длинные расстояния, покупать больше машин, а потом, когда население территориально рассредоточивается, общественный транспорт становится нежизнеспособным и вы оказываетесь в ловушке”.
Нам кажется, что мы опаздываем из-за пробки, в которой стоим уже страшно долго, однако сама по себе пробка – следствие системной динамики магистралей. Разрыв между системами и тем, как мы соотносимся с ними, начинается с искажений в наших собственных ментальных моделях. Мы обвиняем других водителей в том, что они забивают дорогу, однако не учитываем системную динамику, благодаря которой они там оказались.
“Чаще всего, – замечает Стерман, – люди списывают происходящее с ними на события, близкие во времени и пространстве, однако на самом деле это результат динамики более крупной системы, в которой они вращаются”. Проблема усложняется тем, что называется “иллюзией восприятия глубины”. Благодаря этой иллюзии мы уверены в том, что понимаем систему во всей ее полноте, хотя обладаем лишь поверхностными знаниями. Попробуйте подробно объяснить принцип работы электростанции или причины, по которым увеличение содержания углекислого газа в атмосфере повышает энергию бурь, – и иллюзорная природа нашего понимания систем станет более очевидной [166] .
166
Концепция иллюзии, изначально представленная группой психолога из Йеля Фрэнка Кейла, была расширена с исключительно механических и природных систем на социальные, экономические и политические. См., например, Alter A. L. et al. “Missing the trees for the forest: a construal level account of the illusion of explanatory depth” // Journal of personality and social psychology 99. 2010. V. 3. P. 436– 51. Эта иллюзия уместна в данной книге, так как я набрасываю крупными мазками широкий спектр когнитивных, эмоциональных, социальных и нервных систем. Научной журналистике свойственен подобный риск. Вот почему в этой книге содержится большое количество сносок, адресованных тем, кто хочет заглянуть в глубь этих вопросов. Поздравляю, вы только что успешно прочитали одну из них. 5 См., например: Weber E. “Experience-based and descriptionbased perceptions of longterm risk: why global warming does not scare us (yet)” // Climatic change 77. 2006. P. 103–20.
Вдобавок к нестыковкам между нашими ментальными моделями и системами, которые якобы олицетворяются этими моделями, существуют еще более серьезные затруднения, но наша перцептивная и эмоциональная системы остаются к ним практически слепы. Человеческий мозг сформировался под воздействием того, что помогало нам или нашим предшественникам выживать в дикой природе, особенно в плейстоценовый период (приблизительно с 2 млн. лет до 12 тысяч лет назад, когда начало развиваться земледелие). Мы удивительно чутки к шуршанию листвы, которое может свидетельствовать о подкрадывающемся тигре, однако не в силах почувствовать утончение озонового слоя или наличие канцерогенов в твердых частицах, которые вдыхаем при смоге. Оба эти явления могут быть фатальными, однако у нашего мозга нет непосредственного радара для распознавания таких угроз.