Фома Гордеев
Шрифт:
Тот наклонил голову, уперся руками в стол и так, быком, продолжал изъясняться:
– Всё - не по душе... Дела... труды... люди... Ежели, скажем, я вижу, что всё - обман... Не дело, а так себе - затычка... Пустоту души затыкаем... Одни работают, другие только командуют и потеют... А получают за это больше... Это зачем же так? а?
– Не могу уловить вашу мысль!..
– заявил Тарас, когда Фома остановился, чувствуя на себе пренебрежительный и сердитый взгляд Любови.
– Не понимаете?
– с усмешкой посмотрев на Тараса, спросил Фома.
– Ну... скажем так: едет человек в лодке по
Тарас смотрел на Фому равнодушно и спокойно. Смотрел, молчал и тихо постукивал пальцами по краю стола. Любовь беспокойно вертелась на стуле. Маятник часов глухим, вздыхающим звуком отбивал секунды. И сердце Фомы билось медленно и тяжко, чувствуя, что здесь никто не откликнется теплым словом на его тяжелое недоумение.
– Работа - еще не всё для человека...- говорил он скорее себе самому, чем этим людям.
– Это неверно, что в трудах - оправдание... Которые люди не работают совсем ничего всю жизнь, а живут они лучше трудящих... это как? А трудящие -они просто несчастные лошади! На них едут, они терпят... больше ничего!.. Но они имеют пред богом свое оправдание... Их спросят: "Вы для чего жили, а?" Они скажут: "Нам некогда было думать насчет этого... мы всю жизнь работали!" А я какое оправдание имею? И все люди, которые командуют, чем они оправдаются? Для чего жили? А я так полагаю, что непременно всем надо твердо знать - для чего живешь.
Он помолчал и, вскинув голову, воскликнул глухим голосом:
– Неужто затем человек рождается, чтобы поработать, денег зашибить, дом выстроить, детей народить и - умереть? Нет, жизнь что-нибудь означает собой... Человек родился, пожил и помер -зачем? Нужно сообразить - зачем живем? Толку нет в жизни нашей...
– Потом- не ровно всё - это сразу видно! Одни богаты - на тысячу человек денег у себя имеют... и живут без дела... другие - всю жизнь гнут спину на работе, а нет у них ни гроша... А между тем разница в людях малая... Иной- без штанов живет, а рассуждает так, ровно в шелки одет...
Охваченный своими мыслями, Фома долго бы излагал их, но Тарас отодвинул свое кресло от стола, встал и со вздохом негромко произнес:
– Нет, спасибо!.. Больше не хочу... Фома круто оборвал свою речь и повел плечами, с усмешкой взглянув на Любовь.
– Откуда это ты набрался такой философии?
– спросила она недоверчиво н сухо.
– Это не философия... Это... наказание!
– вполголоса сказал Фома.
– Открой глаза и смотри на всё - тогда это само в голову полезет...
– Вот кстати. Люба, обрати внимание, - заговорил Тарас, стоя спиной к столу и рассматривая часы, - пессимизм совершенно чужд англосаксонской расе... То, что называют пессимизмом Свифта и Байрона, -только жгучий, едкий протест против несовершенства жизни и человека... А холодного, рассудочного и пассивного пессимизма у них не встретишь...
Затем, как бы вдруг вспомнив о Фоме, он обернулся к нему, заложил руки за спину н, дрыгая ляжкой, сказал:
– Вы поднимаете очень важные вопросы. Некоторые считают их детскими... Если они серьезно занимают вас- вам надо почитать книг... В них вы найдете немало ценных суждений о смысле жизни... Вы - читаете книги?
– Нет!
– кратко ответил Фома.
– Не люблю.
– Но однако они могли бы кое в чем помочь вам...- сказал Тарас, и по губам его скользнула улыбка...
– Если люди помочь мне в мыслях моих не могут - книги и подавно!.. угрюмо проговорил Фома.
Ему стало скучно с этим равнодушным человеком. Он хотел бы уйти, но в то же время ему хотелось сказать Любови что-нибудь обидное об ее брате, и он ждал, не выйдет ли Тарас из комнаты. Любовь мыла посуду; лицо у нее было сосредоточенно и задумчиво, руки двигались вяло. Тарас, расхаживая по комнате, останавливался пред горками с серебром, посвистывал, щелкал пальцами по стеклу и рассматривал вещи, прищуривая глаза. Фома, заметив, что Любовь несколько раз вопросительно, с неприязнью и ожиданием взглянула на него, понял, что он стесняет ее.
– Я у вас ночую...- сказал он, улыбаясь ей.
– Надо мне поговорить с крестным. Да и скучно дома одному.
– Так ты поди, скажи Марфуше, чтобы она приготовила тебе постель в угловой...- торопливо посоветовала Любовь.
– Могу...
Он встал и вышел из столовой. И тотчас же услыхал, что Тарас негромко спросил сестру о чем-то.
"Про меня, - подумал он. Вдруг в голове его мелькнула злая мысль: -Послушать, что скажут умные люди..."
Он бесшумно прошел в другую комнату, тоже смежную со столовой. Огня тут не было, лишь узкая лента света из столовой, проходя сквозь непритворенную дверь, лежала на темном полу. Фома тихо, с замиранием в сердце, подошел вплоть к двери и остановился...
– Тяжелый парень...- сказал Тарас. Пониженно, торопливо заговорила Любовь:
– Он тут всё кутил... Безобразничал -ужасно! Вдруг как-то началось у него... Сначала избил в клубе зятя вице-губернатора. Папаша возился, возился, чтоб
загасить скандал. Хорошо еще, что избитый оказался человеком дурной репутации... Однако с лишком две тысячи стоило это отцу... А пока отец хлопотал по поводу одного скандала, Фома чуть не утопил целую компанию на Волге.
– Вот чудовище! И занимается исследованиями о смысле жизни...
– Другой раз ехал на пароходе с компанией таких же, как сам, кутил и вдруг говорит им: "Молитесь богу! Всех вас сейчас пошвыряю в воду!" Он страшно сильный... Те -кричать... А он: "Хочу послужить отечеству, хочу очистить землю от дрянных людей..."
– Это остроумно!
– Ужасный человек! Сколько он натворил за эти годы диких выходок... Сколько прожил денег!
– Скажи - отец управляет его делом на каких условиях, - не знаешь?
– Не знаю! У него полная доверенность есть... А что?
– Так... Солидное дело! Разумеется, поставлено оно по-русски -отвратительно... И тем не менее -прекрасное дело! Если им заняться как следует...
– Фома совершенно ничего не делает... Всё в руках отца...
– Да?
– Знаешь, порой мне кажется, что у Фомы это... вдумчивое настроение, речи эти - искренни и что он может быть очень... порядочным!.. Но я не могу помирить его скандальной жизни с его речами и суждениями...
– Да и не стоит об этом заботиться... Недоросль и лентяй- ищет оправдания своей лени...