Фонарщик
Шрифт:
Люди, терзаемые неуверенностью в себе, безусловно, легко увлекаются фантастическими теориями и сказочными миссиями и, кроме того, рискуют глубоко погрузиться в процесс саморазрушения. Канэван уверял себя, что не позволит этому случиться. Он бы пожертвовал собой ради Макнайта, так же как пожертвовал бы собой ради всего мира. Но если профессор продолжит расследование и, следовательно, будет уволен из университета, ситуация может стать угрожающей. Канэван едва мог прокормить самого себя, какой уж там Макнайт; все, что оставалось, он отдавал знакомым и тратил на потроха для бездомных городских собак. Прикидывая, как бы распределить свой скудный заработок, а также стоит ли напомнить профессору о его обязанностях, не впадая при этом в снисходительность или брюзгливость, он подошел к воротам Драмгейта и обнаружил, что проблему решили за него, причем самым жестоким образом.
После варварского происшествия в Уорристоне лорд-мэр поручил старшим констеблям Пракса охранять кладбища, которые считались заброшенными или имели историческое значение. И на Драмгейтском кладбище за воротами, обнесенными колючей проволокой, виднелись два патруля в форме с мастифами на поводке.
У Канэвана больше не было работы.
Глава 7
С застекленной веранды чайной «Беллз» на Принцевой улице открывался обзорный вид на Замок и дымящийся Старый город. Недавно вернувшийся из Лондона почему-то в королевски-голубом камзоле и пятнистом галстуке главный инспектор Смит, Восковой Человек, сел так, чтобы видеть торжественно залитую солнцем променаду, украдкой наблюдать за парадом гуляющих дам в шалях, стянутых платьях и бархатных лентах и строить предположения о цвете и фактуре их нижнего белья. Он отсутствовал две недели и сейчас очень хотел сыграть на своей широкой известности.
— Атласные панталоны на подкладке, — авторитетно сказал он. — Знаете, это новая мода в Лондоне. Хотя чертовски неудобно ходить, когда они не подвязаны. Там больше петель и веревочек, чем на богослужебном облачении кардинала.
— Правда? — смущенно спросил Гроувс.
Он сидел спиной к улице и рассеянно тыкал вилкой в маленькую тарелочку с копченой селедкой.
— Клеопатра, — сказал Восковой Человек, вспомнив Египетский зал мадам Тюссо. — Вот кто знал, как произвести впечатление на мужчину.
Гроувс осторожно взглянул на состоятельных дам за соседним столиком, но прекрасно отрепетированные слова Воскового Человека не прорвали осаду.
— Я всегда думал, — сдержанно ответил он, оробев от собственной дерзости, но очень желая тоже что-нибудь сказать, — что при нынешней путанице трудно отличить шлюху от обычной горничной.
Но Восковой Человек, рассеянно провожая кого-то взглядом, казалось, не слышал.
— Конечно, нельзя точно сказать, как она выглядела. Я думаю, они делали куклу с греческой белошвейки или что-нибудь в этом роде. Что же касается моей восковой куклы, можно подумать, что перед вами оригинал. Целую неделю они занимались одними глазами. Девушка из музея сказала, что никогда не видела таких глаз у мужчины. Прямо как весенняя лаванда. Еще неделю они потратили на кожу — нет, правда, — а чтобы сделать волосы, отрезали хвост у клайдсдейла. [16] Еще она сказала, что у мужчины моих лет редко встретишь такие локоны и такой здоровый цвет лица.
16
Порода лошади. — Примеч. пер.
Гроувс, у которого с двадцатилетнего возраста почти не было на голове волос и который и без того постоянно ощущал, что уступает главному инспектору в известности, чине, опыте, половых достижениях и даже физической выносливости, понял: ожидалось, что это произведет впечатление.
— Им удастся сохранить манекен? — спросил он. — Или вам придется время от времени наведываться туда, чтобы они могли подправлять лицо?
— О, вряд ли там придется что-нибудь подправлять, — хмыкнул Восковой Человек, но, как выяснилось, не из высокомерия. — Нет, если человек был и остается таким знаменитым, как Клеопатра, то эти штуки потом переплавляют и делают новую куклу, в другом наряде, соответственно моде.
Его собственный манекен, объяснил он, был вылеплен из потекшего Сократа, сиамского короля и основателя Пенсильвании Уильяма Пенна. И теперь на нем вместо саржевого мундира, пожертвованного музею в целях подлинности, был именно камзол Пенна.
— Хорошо, если я продержусь в Кабинете ужасов пять лет, — сказал он. — А если переживу это чучело, то еще лучше.
Веселая небрежность по отношению к недолговечности воска, не говоря уже о недолговечности плоти, озадачила Гроувса. Он только что провел очередную ночь, мучительно шлифуя стиль последней дневниковой записи, и вот перед ним человек, который, казалось, живет исключительно настоящим и ничуть не заботится о собственном наследии. Человек, мемуары которого, если бы он посвятил их написанию хоть какое-то время, одним махом перечеркнули бы оные Гроувса.
— Вы неважно выглядите, Кэрес, — без экивоков сказал Восковой Человек, не тратя времени на то, чтобы внимательно рассмотреть коллегу. — Вам следует отдохнуть, дружище. Вы высыпаетесь?
— Это… это все это дело, — объяснил Гроувс. — Убийство и все такое. Я не успокоюсь, пока не увижу преступника на виселице.
— Но вам нужно выспаться, Кэрес. Иначе пострадают существенные для инспектора качества. Да пусть по Хай-стрит разгуливает хоть сам Чингисхан, полицейскому необходимо вести размеренный образ жизни.
— Да, — выдавил Гроувс, но внутренне ощетинился, зная, что был самым дисциплинированным служакой.
— Я, конечно, слышал об этом деле.
— В Лондоне? — Гроувс загорелся при мысли о том, что новости уже достигли британской столицы, и решил просмотреть все газеты, как только они прибудут с дилижансом.
— Вчера вечером, когда вернулся. Я говорил с главным констеблем и прокурором. Они хотели, разумеется, чтобы его вел я.
— Разумеется, — сжался Гроувс, стараясь не выдать тревоги, хотя Восковой Человек смотрел куда-то в сторону.
— Я сказал им: Гроувс — способный парень, это хорошая ищейка, которая всегда найдет кость. Я не буду забирать дело, сказал я. Пусть с ним останется Прингл, и Гроувс доведет дело до конца.
— Разумеется, в этом состоит моя цель, — сказал Гроувс, правда, не понимая, хочет ли главный инспектор помочь ему или ставит палки в колеса.
Он шел в чайную, опасаясь, что Восковой Человек пригласил его для объявления об официальной передаче дела, а чай — всего лишь способ подсластить пилюлю. Но теперь нависла угроза, что хитрый главный инспектор увиливает от следствия, считая его слишком трудным или даже тупиковым, и Гроувс вспомнил преждевременно свернутое расследование убийства смотрителя маяка Колина Шэнкса, то есть скандал. Теперь он размышлял, стоит ли поднимать данную тему, нанеся удар в подходящий момент. Однако, не имея опыта в подобных играх, он не был уверен, что распознает этот самый момент, даже если таковой представится.
— Я не был с ними знаком, — признал Восковой Человек, — ни со Смитоном, ни с полковником. Конечно, они вращались в другом кругу. — Как и Гроувс, он старался, чтобы подобные замечания звучали оскорбительно. — Но я много слышал о них. Два сапога — пара, и все такое. Вы нашли связь?
— Связь?
— Да, знаете…
— Если вы имеете в виду некоего смотрителя ма…
— Родственники, — уточнил Восковой Человек. — Они вам дали какую-нибудь информацию?