Фонтаны на горизонте
Шрифт:
Погода все хмурилась. К вечеру нужно было ожидать дождя. Ли Ти-сян не сводил глаз с «Веги», а когда увидел, как по трапу в катер спускается Северов, пришел в такое возбуждение, что Журба сказал ему:
— Тише, Лешка.
Китаец нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он стоял на самом краю пристани, нагнувшись вперед, словно собирался прыгнуть на подходивший катер. Журба, опасаясь, что его друг может сорваться в воду, придерживал его за куртку.
Катер причалил к стенке. Увлекая за собой Журбу, Ли Ти-сян подбежал к Северову:
— Сдластвуй, капитана, моя
Все это он выпалил одним духом. Северов взглянул в светившиеся надеждой глаза китайца. Лицо Ли Ти-сяна расплылось в улыбке.
— А-а, Ли Ти-сян, — обрадованно воскликнул Северов: — И ты здесь! Рад, очень рад видеть тебя! — он пожал руку коку, — Теперь что делаешь? Журба! И ты здесь! — Северов едва верил своим глазам.
— Я, я! — Журба был взволнован не менее капитана. Они обнялись. Растроганный воспоминаниями, Северов сказал:
Вечером приходите на «Кишинев». Поговорим.
Сыпасиба, капитана, — широко улыбался Ли Ти- сян. — Сыпасиба!
Северов спешил в губком партии. Там уже его ждали. Секретарь губкома, еще не старый, но совершенно седой человек, стоял у окна и смотрел на гавань. Прежде чем успел заговорить Северов, он жестом указал гостю на стул:
— Стоят норвежцы. Мощная флотилия. Если уж пригнали ее с другого конца света, значит, ожидают большой выгоды.
— Только так, — подтвердил Северов.
Тесный кабинет был обставлен очень просто, почти бедно: письменный стол, два венских стула, книжный шкаф, огромная старая -карта Камчатки во всю стену.
Узнав, что Северов на следующий день перебирается на «Бегу», секретарь губкома предупредил его:
— Со стороны иностранцев возможны нарушения условий концессии: там, где речь идет о барыше, господа капиталисты звереют. Они превращаются в преступников. Будьте все время начеку, не позволяйте, чтобы они выбивали малолеток. В недалеком будущем мы сами начнем здесь свой большой советский промысел. — В голосе секретаря губкома звучала такая уверенность, что Иван Алексеевич на мгновение как бы увидел будущую советскую китобойную флотилию.
«Сколько русских людей об этом мечтало, сколько сил затрачено», — вспомнил Северов, и по его лицу промелькнула тень грусти.
Секретарь понимающе взглянул на него и, помолчав, продолжал:
Вы, Иван Алексеевич — уполномоченный нашего правительства- Ваши права определены условиями концессии, но ведь прежде всего вы — коммунист... Опасаюсь, что господа концессионеры интересуются еще кое-чем, кроме китов.
Прошлое подтверждает ваши слова, — сказал Северов.
Да. Наш край очень богат, и соблазнов для любителей легкой наживы здесь много, — секретарь губкома посмотрел на карту. — Территория Камчатки и Чукотки обширная, а охраняется еще слабо. Следите за концессионерами, не стесняйтесь одернуть, если начнут забывать о том, что мы, а не они здесь хозяева.
По условиям концессии на флотилии может быть пять советских людей, — заметил Северов, — и я об этом говорил с капитаном-директором. Он готов их принять, но предупредил, что не сможет допустить непосредственно к добыче и разделке китовых туш, так как это составляет профессиональную тайну.
Старая песня, — усмехнулся секретарь. — Но тут мы ничего не сможем поделать. Впрочем, это не так важно. Будет у нас своя китобойная флотилия — будут и свои мастера-китобои, которые не уступят иностранным. И даже обгонят их! Так кого же вы возьмете с собой?
Есть тут несколько человек, которых я знаю, — ответил Северов. Он имел в виду Джо, сына Мэйла, дожидавшегося его на «Кишиневе», Ли Ти-сяна и Журбу.
Регулярно информируйте нас по радио, — сказал на прощанье секретарь губкома и, дружески улыбнувшись, крепко пожал руку. — Счастливого плавания!
На следующий день Северов поднимался на «Вегу» ровно в назначенное время. Дождь с утра прекратился, ветер разогнал тучи, и солнце заливало сопки, гавань, суда. На палубе базы было шумно. С первого взгляда Иван Алексеевич понял, что идет подготовка к выходу в море. «Странно. Ведь они собирались простоять два дня», — вспомнил Северов и сразу же спросил об этом Микальсена.
Норвежец подтвердил предположение Ивана Алексеевича.
— Стоянку решил сократить. Время дорого.
Он провел Северова в свою просторную, отделанную под красное дерево каюту. Пол устилал ковер, на стенах висело несколько картин, изображающих китобоев на промысле. Круглый стол с мягкими креслами и диван дополняли обстановку. В открытую дверь была видна спальня.
Слушая Микальсена, который объяснял намеченный курс флотилии, Северов рассматривал капитан-директора и отметил, что тот выглядит сейчас не так, как при первой встрече. Под глазами отвисли мешки, на помятом, хотя и старательно выбритом лице еще глубже стали морщины. Сильнее, чем накануне, была заметна и нервозность Микальсена. Он старательно избегал встречаться взглядом и более многословно, чем требовалось, объяснял, где флотилия будет вести охоту, где намечается стоянка базы.
Эти воды и берега, — указал Северов на карту, исчерканную карандашом норвежца, — мне хорошо знакомы. Я часто тут ходил.
А-а? — только и мог произнести в ответ Микальсен. Чтобы скрыть свое смущение, он достал платок и шумно высморкался. Мысли лихорадочно бились: «Как же Бромсет выполнит свои планы, если комиссару все тут известно? Обмануть его, отвлечь внимание будет очень трудно». . Страх все больше овладевал им, хотя он и пытался себя успокоить: «Комиссар ничего не сможет сделать. Он один в море будет беспомощен». Тут Микальсен вспомнил, что с Северовым должны быть еще четверо.
Когда прибудут ваши люди?
Сегодня. Пока трое. — Северов назвал имена Джо Мэйла, Ли Ти-сяна и Журбы. — Я бы хотел знать, куда
вы их поставите?
— Механика на китобойное судно «Вега-1», — распределял Микальсен, заглядывая в составленный список спутников Северова. — Там как раз не укомплектована машинная команда. Кока... Китаец, вы говорите? Это хорошие повара, — можно оставить на базе. А вот матроса...
С палубы донесся страшный крик. Послышались громкие взволнованные голоса, топот людей.