Формула преступления
Шрифт:
С жадностью прикурив от серебряной зажигалки и насытившись дымом, Виктор сказал:
— Да, совсем рядом. На соседней улице… Два шага дойти.
Но Ванзаров пожелал проехать.
Приняв пассажиров, Спиридон тронул вожжи и отправился в большой объезд через два квартала.
На улице, называемой Большой Мастерской, Княжевич попросил остановить у дома несколько обшарпанного вида. Уверенно взбежав на последний этаж, не вынимая папиросы изо рта, приблизился к двери, на которой не было номера.
— Надеюсь, она еще дома, — сказал он и размашисто
Ничто не указывало, что гостям здесь будут рады больше, чем у портного.
Последовал стук еще более решительный, а папироса полетела в лестничный проем.
— Алиса, открой, это я — Виктор! Я вернулся!
Внутри что-то заскрипело, и глубоко старческий голос испуганно спросил: «Кто там?» Княжевич удивленно спросил:
— А это еще кто там?
Нечасто встретишь гостя, который не узнает хозяев. Блестящий парадокс пришел в голову не только городовому, но и Ванзарову.
— Быть может, дом перепутали, этаж или квартиру? — мирно спросил он.
— Ничего я не перепутал! — огрызнулся Виктор. — Глупость какая-то. Позовите Алису!
— Да что вам надо… — ответили за дверью.
Голос пожилой дамы звучал тихо, но отчетливо, словно говорили в замочную скважину. Нагнувшись, Родион сказал в прорезь:
— Будьте любезны открыть. Сыскная полиция.
Волшебных слов оказалось достаточно. Створка медленно распахнулась.
В первый миг старшему городовому показалось, что лицо хозяйки квартиры зависло в воздухе, как привидение. Болотников оторопел, но сразу понял ошибку. Случился оптический фокус, каким часто пользуются на сцене. На фоне темного проема старушка, одетая в черное монашеское одеяние, казалось, не имела тела. На Ванзарова она смотрела снизу вверх, доставая макушкой ему до груди. Ни страха, ни удивления, ни интереса не появилось в прозрачных глазах. Словно все мирское давно перестало иметь для нее какое-то значение.
— Что-то случилось? — спросила она шелестящим, как сено, голоском.
Родион представился, стараясь отчетливо проговаривать слова, но, кажется, со слухом у богомолки было в порядке. Она в ответ назвалась матушкой Паисьей.
— Госпожа… Извините, матушка Паисья, этот господин, — Ванзаров указал на Княжевича, — уверяет, что сегодня утром с девяти до одиннадцати был у вас.
— Какой господин? — не поняла старушка.
Ей указали мужчину в мехах.
Матушка быстро перекрестилась:
— Свят-свят… ересь какая. Одна живу, никого к себе не пускаю. Нечего тут мужчинам делать…
— Позовите Алису! — рванулся к проему Княжевич, но на взлете был пойман лапищей городового. Его возвращение напоминало падение спиной в пропасть.
Паисья прижалась к косяку:
— Грех так старого человека пугать… Что за имя поганское? Какая Алиса?
— С вами живет соседка? — спросил Родион. — Или родственница?
— Нет у меня никого… Одна я уж три года как… Была у меня доченька, да погубил ее злой человек… Вот какой красавицей была…
Из невидимого кармана появилась фотографическая карточка с портретом молоденькой барышни. На вид лет восемнадцать, миленькая, но ничего особенного, брюнетка с мечтательным взором в пышных ресницах.
— Вот теперь за спасение ее души и молюсь… Ничего у меня в жизни не осталось… А этого… — матушка бросила взгляд на шубу, — не видела и знать не желаю. Ирод и изверг. Как земля таких носит… Как встала, так с утра и молилась.
— Лжешь, старая карга! — завопил Княжевич, совершенно выйдя из себя. — Ванзаров, загляните внутрь, там диван стоит в цветочек и занавес, расписанный драконами, за ним! Проверьте! Это обман! Она лжет!
Болотников успокоил разбушевавшегося господина, встряхнув за плечики. Виктор затих, но повторял: «Обман, мерзкий обман».
— Вы позволите только мне заглянуть? — спросил Ванзаров.
Ему беззвучно уступили дорогу.
Нырнув в квартиру, Родион вернулся довольно скоро и затворил за собой дверь. Княжевич ждал с таким нетерпением, словно уже готов приговор.
— Ну?! Убедились?!
— Маленькая комнатка, диван есть, но приставлен к стене. Никаких цветочков на нем, а стеганое одеяло. Занавеса с драконами тоже нет. Зато весь угол в иконах. Что теперь скажете?
Подступив к чиновнику полиции, Виктор схватился за пуговицу пальто и быстро заговорил:
— Клянусь вам, я был в этой квартире! Это какое-то безумие, сумасшествие, не знаю, что и сказать… Послушайте, как дело было. Четверть десятого вышел из дома, чтобы, не торопясь, дойти до Сампфельда. Иду, курю, прекрасное расположение духа. Замечаю — девица, ну просто фантастическая красавица. И смотрит она на меня… как молнией пораженная. Я, конечно, женщин всегда сразить сумею, но такое… Словно искра между нами проскочила. Тут она подходит и говорит: «А ведь мы потом всю жизнь вспоминать и жалеть будем… наплевать на приличия, один раз живем». И берет меня за руку! Я просто ошалел, иду за ней. Она ведет к себе, в эту квартиру. А дальше начинается такое… Меня в любовных играх не удивишь, но тут… Даже о времени забыл. Когда очнулся, смотрю — уж одиннадцать. К портному опоздал. Алиса говорит: «Иди, а то мне после этого сумасшествия в порядок надо придти». Я спрашиваю: «Когда встретимся?» Она говорит: «Хоть завтра, приходи сюда пораньше». Поцеловал ее на прощание и отправился в клуб. Клянусь вам, это чистая правда. Понимаете, почему сразу рассказать не мог? Поверьте мне!
Такое изобретательное вранье городовой оценил смешком. Но тут же осекся под строгим взглядом.
— Пока ясно одно: никакого алиби у вас нет, — сказал Родион. — И никакой Алисы здесь нет и быть не может.
— Но я был с ней!
— Хочу официально предупредить, что господин Болотников, наш помощник, может быть допрошен как свидетель, который подтвердит то, что здесь происходило.
Старший городовой проникся важностью момента.
— Но до этого еще далеко, — продолжил Ванзаров. — А теперь самое время окончательно прояснить эту историю.