Форсирование романа-реки
Шрифт:
– И эта новая машина сломалась…
– Не понимаю. Какая связь…
– Зденка позвонила в гарантийку. А вы сами знаете, как всегда бывает с мастерами. Звонишь им, звонишь, а они не идут. И тогда Зденка постирала белье руками.
– И? – спросил Прша, бросив быстрый, озабоченный взгляд на студентку. Озабоченность, разумеется, была вызвана душевным состоянием растерянного чеха.
– А потом она вспомнила, что у старой машины, в подвале, работает одна из программ. Отжим…
– Дорогой мой, покороче! Я ничего
– Зденка ничего не знала, про то, что там спрятана копия.
– Невероятная история! Вы кто?! Новый Швейк?! – разнервничался Прша.
Здржазил, казалось, не услышал его иронического замечания. Он ломал руки, утирал платком холодный пот, потом уставился на Пршу отсутствующим взглядом и пробормотал:
– Вы бы видели, во что превратились шестьсот страниц рукописи…
– Постойте, постойте. – Прша вперил в чеха проницательный взгляд. – А зачем вам вообще понадобилось прятать рукопись в стиральную машину?! И почему, собственно говоря, после всего этого вы привезли сюда второй экземпляр?!
Чех выпрямился и проговорил:
– Этого я вам сказать не могу.
– Ага! Ясно! Так вам и надо, раз вы пишете антигосударственные романы!
Чех вздохнул и, ничего не ответив на это замечание, грустно сказал:
– Я и сам не знаю. По глупости. Все это произошло незадолго до отъезда сюда. Я был потрясен. А оказавшись здесь, я понял, что вернуться с этим романом назад я не могу…
Здржазил снова поискал взглядом спасительную соломинку, но, очевидно, снова не найдя ее, опустил глаза вниз и пробормотал:
– Теперь мне не остается ничего другого, кроме как покончить с собой.
– Покончить с собой?! – воскликнул Прша и вопросительно мотнул головой в сторону студентки: – Вы имеете в виду сами себя… убить?!
– Ano…
– Он говорит «да», – испуганно подтвердила студентка.
– Ни в коем случае! Такие вещи делают у себя на родине, дома! Вы представить себе не можете, какие начнутся сложности! Телефонные звонки, консульства, посольства, полиция, судебная медицина, протоколы, расходы по перевозке… Катастрофа! Ни в коем случае! Прошу вас, переведите все точно! – обратился Прша к студентке. – Вы знаете, какие проблемы, какие затруднения были у нас вчера из-за этого испанца?! А человек пострадал непреднамеренно, я хочу сказать, случайно!
– Ano, – тихо ответил чех.
– Кроме того – из-за романа?! Я вас умоляю! Не будьте ребенком! – продолжил Прша примирительно.
Чех резко выпрямился, посмотрел на Пршу долгим гордым взглядом, так что и тот тоже невольно выпрямился, и произнес очень убедительно:
– Это было произведение всей моей жизни!
– Ха! У каждого из нас есть произведение нашей жизни! – тоже разволновался из-за чего-то Прша. – Вы не исключение! Кроме того, как вы можете это доказать, а?
Чех снова
– Мой вам совет, – продолжал Прша, – забудьте все это, вас же объявят ненормальным.
– Я не лгу, – тихо сказал чех.
– Слушайте, – обратился к студентке теперь уже совершенно разнервничавшийся Прша, – давайте-ка вы его вразумите! Мы тут ничего поделать не можем. Директор отеля разговаривал с горничной. Ключ есть только у нее, и только она имеет право входить в комнату гостя. Она не видела никакой рукописи. Скажите ему, чтобы он успокоился и перестал выдумывать небылицы. А у меня больше нет ни времени, ни терпения обсуждать все это.
Прша открыл дверь. Поникший чех и студентка вышли в коридор. Прежде чем закрыть дверь, Прша протянул чеху руку и крепко пожал ее. При этом он поднял брови и посмотрел на него так, как обычно смотрят на павших духом.
6
– Мне исключительно приятно, господин Прша, что вы согласились пообедать со мной, – любезно сказал Жан-Поль Флогю, поднимая бокал. – За ваше здоровье!
– Спасибо! За вас… – ответил Прша, у которого с французским было не совсем гладко.
– Может быть, вы хотите перейти на английский или немецкий? – предложил господин Флогю.
– Нет, почему же?… – ответил как можно беспечнее Прша. Английского и немецкого он не знал вовсе.
– Прежде всего, – продолжал Флогю, – я должен еще раз высказать вам мое удовлетворение. Вы нашли для меня немного вашего драгоценного времени. Я восхищаюсь вами. Все так продумать, организовать, заботиться о стольких людях, я отдаю вам должное. И, насколько я успел заметить, все лежит в основном на ваших плечах.
– Ничего особенного, – скромно сказал Прша. – И не доверяйте особенно тому, что видите. Все это видимость, камуфляж, потемкинские деревни, понимаете?! – воскликнул Прша. Воскликнул он бессознательно. Как будто господин Флогю глух или не знает, что такое потемкинские деревни.
– Я вас не вполне понимаю.
– Я хочу сказать, что все это – ничтожество и нищета! Никто здесь пальцем о палец не ударит ради культуры! Провинция… понимаете, – неопределенно махнул рукой Прша, замолк и, совершенно как помещики из русского романа, уставился в какую-то воображаемую точку.
Жан-Поль Флогю слушал Пршу с вниманием хорошо воспитанного старого господина.
– Знаете… – сказал он после недолгого молчания, – мой дальний родственник Постав Флобер сказал бы, что захолустный Жонвиль интересен не меньше, чем Константинополь. В нынешних условиях это означало бы, что Загреб интересен не менее, чем Париж.
– Ваш родственник ошибался! – с гневными нотками в голосе возразил Прша, а потом ошалело уставился на француза. – Погодите, вы что, только что сказали, что Флобер ваш родственник?