Форварды покидают поле
Шрифт:
Не доев хлеба, я спросил:
— Выходит, мир делится на хороших и плохих людей, но почему страдают главным образом хорошие?
— Откуда тебе это известно?
Я не слепой. К чему Керзону две руки? Обманывать людей он мог бы и с одной... А у Гуттаперчевого Человека нет правой руки, хоть она ему нужна до зарезу.
— Я не все поняла. Стирать и одновременно отгадывать загадки, сыночек, мне не но возрасту.
— Какие загадки? Ответь, пожалуйста, на мой вопрос: почему страдают все порядочные люди, даже умирают прежде всего честные?..
— Вот фантазер! Ты в похоронной конторе ведешь учет?
— Доказать тебе?
Мать вытерла тыльной стороной ладони потный лоб.
— Не нужно доказывать... Твоя мама, слава богу, не последняя дура.— Она присела рядом и отрезала еще кусок хлеба.— На земле много несправедливости. Хорошие люди не могут оставаться равнодушными. Они ведут борьбу со всяким злом. Тогда люди с черной душой наносят им удары в спину. В товарища Ленина стреляла злодейка Каплан, будь проклято ее имя навеки. Плохие люди обычно каменные, их ничто не волнует, и когда они Делают подлости, совесть их не мучит. Поэтому они и живут дольше.
— Значит, если хочешь долго жить — будь подлецом? — спросил я.
— С тобой, Вова, невозможно разговаривать. На любой ответ у тебя в запасе сто вопросов. Умирают все, но порядочные люди оставляют по себе добрую память.
Мама явно запуталась в своих философствованиях. В таких случаях она всегда начинает сердиться.
— Ну, хватит болтать, спать пора. — Мама решительно встала и погасила свет.
Под полом скреблась мышь и мешала размышлять о Борисе Ильиче и о многом другом, беспокоившем мое воображение...
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА
Мамины поговорки могут свести с ума: «Под лежачий камень вода не течет», «На ленивой земле и трава не растет», «Легче говорить, чем делать» и еще в таком роде. Тут лучше всего стиснуть зубы и молчать. Иногда мне начинает казаться, будто я — виновник безработицы. Для своих атак мама выбирает время именно перед сном, когда я, лежа в постели, рисую в своем воображении картины одну приятней другой. Хочется совершить что-то необыкновенное, фантастическое, такое, от чего Зина пришла бы в изумление,— подвиг, который затмит и Санькину образованность, и Степкин тенор. И вот именно в такие минуты, когда я вместе с Амундсеном погибаю во льдах Северного полюса, веду, подобно Котовскому, в атаки конные полки, удачно бросаю бомбу в карету императора Александра, выношу из охваченного огнем дома полумертвую тяжеловесную Зинину мать,— начинаются поучения. В меня стреляют поговорками, пословицами, открывают огонь из орудий крупного калибра, беспощадно разрушая все волшебные замки.
Но сегодня мама словно в рот воды набрала: из райкомола принесли записку от самого Студенова, он просит меня зайти к нему в девять часов утра. Мама радуется — теперь, мол, обязательно пошлют на работу. Не стану ее разочаровывать. Пусть тешится надеждой. Зачем я понадобился Студенову? Жаль, нет Степана. Он уже вышел на широкую политическую арену и дома бывает редко — днюет и ночует на заводе. Молодежь верфи пообещала к десятилетию Октября закончить ремонт большого парохода. Степан считает, что без него такую задачу ребятам не одолеть, У нас он ночует иногда, после репетиций «Синей блузы». Да, чуть не забыл. Степан Головня — солист. Нет, вы подумайте, как повезло! Это все дело Зининых рук. Она не только аккомпанирует, но и во всем ему помогает. Он и Лесе перестал отвечать на письма. Наверное, втюрился в Зину Шестакович. С таким мордоворотом пусть не корчит из себя Карузо. Во всяком другом деле можно уступить товарищу, иногда для него и жизни не жаль, но здесь — не надейся и не жди... Я ужасно ревнив, трудно даже себе представить, до чего ревнив. Не случайно я так дико боюсь щекотки. Кто виноват, что во мне гнездится, как любит выражаться Студенов, пережиток, оставшийся в наследство от буржуазного общества? Интересно, комсомольцы ревнуют или нет? Раз комсомолец способен отбить девчонку у беспартийного, значит, и приревновать он может. Между прочим, буржуазные замашки не к лицу комсомольцу.
С тех пор, как Степан нацепил кимовский значок, у него на дружбу не хватает времени. Сегодня прибыло письмо от Леси. Она пишет часто, а отвечает ли Степан — точно сказать не могу. Одно письмо он забыл на столе, я его прочитал. Ничего такого... Думал — о любви... Но в конце письма даже нет слов «целую, твоя Леся». Ну, да не в, моем характере вмешиваться. Это их личное дело.
У моня с Зиной — другие отношения, я ласкаю ее волосы, длинные пальцы, иногда она даже целует меня. Не на самом деле, конечно. Это я так, мечтаю... Благо, человек в конце концов засыпает, а то ведь до чертиков домечтаться можно. Утром солнце рассеивает грезы, утром человек никогда не мечтает. Попробуй помечтай, если тебя будит Санькин дикий свист.
— Эге-ге-ге! — кричу я с балкона. Из соседнего окна выглядывает испуганный отец композитора, или, как он себя напыщенно рекомендует, личный друг бабушки русской революции — Брешко-Брешковской.
Саня свистит пронзительно. Я съезжаю с четвертого этажа по перилам, подбадривая себя свистом. Вслед несутся проклятия соседей.
— Санька,— кричу я,— меня вызывают в райкомол, лично!..
— Меня тоже,— он протягивает записку, написанную рукой Студенова.
Раннее утро, но в райкомоле уже полным-полно.
Студенов сидит верхом на скамейке и в чем-то убеждает незнакомого паренька. За его столом две девушки вышивают на знамени три буквы — «КИМ». Завидя нас, Игорь улыбается.
— Садитесь, ребята, я мигом.
Но сесть не на что. Робко топчемся у двери, пока не появляются Зина и Ася. Они, очевидно, в курсе дела. Зина не дает нам долго размышлять:
— Степан сказал тебе о своем отъезде?
— Куда?
— Он уехал к отцу в село. У отца открылась старая рана. Его нужно перевезти в районную больницу.
— А Степан один справится?
— Почему нам не сказали? — забеспокоился Саня. — Мы бы дядю Андрея на руках перенесли. У Вовки здесь знакомый хирург, знаменитый Тоидзе...
— Врачи не разрешают. Далеко везти его нельзя, а там до больницы всего три километра.
Зина говорит о делах Степки так, будто он — самый близкий для нее человек. Санька, видно, подумал то же самое. Он проницательно посмотрел на Зину и едва заметно усмехнулся.
Возвратился Студенов. Он закрыл дверь на ключ л сразу обратился к нам:
— Ребята, могу я доверить вам государственную тайну?
— Конечно! — сказал Саня.
— Так вот. Комсомольцы района выделяют пятьдесят ребят, самых смелых и мужественных, для помощи чекистам в одной операции.
— Но мы ведь не комсомольцы.
— А вот на этой операции покажете, достойны ли вы стать комсомольцами. Несколько отпетых бандитов втянули в свою шайку большую группу беспризорников. Их «малина» находится в лесу, они грабят и терроризируют крестьян. Их надо накрыть одним махом. У главарей есть оружие: револьверы, обрезы, даже лимонки.