Фотографирование осени
Шрифт:
может спокойно умереть, а сюда пришёл, чтобы никто не видел
его последних минут, гордый. Может быть, надо было просто
уйти, не знаю, но я решила пощупать у него пульс. Он прямо
подпрыгнул в ковше! Полностью, всем телом! Посмотрел ди-
ким взглядом. Оказалось, жив. Я его спросила, что он тут лежит,
что — умирать пришёл? Но он просто лежал и продолжал
смотреть на меня, молча. Не говорил ничего, ни зачем лежит,
ни где Зойка, ни куда собрался,
жизнь. Вдруг начал реветь, натуральными слезами ревёт и ле-
жит в ковше. Я стала тянуть его оттуда, из ковша, но очень сла-
бо, всё боялась сломать, кто его знает, может, у него от костей
уже одно название осталось. Я тянула, а он ревел, так я всё и
узнала, так он мне всё и рассказал. И про поддельную справку,
и про то, что пил с Виолеттой, которая выдаёт справки в госпи-
тале. Он не то чтобы в армию не хотел, ему не хотелось с Зой-
кой расставаться, вот и всё, вот и ответ. А теперь собрался бе-
жать, чтобы у Зойки навсегда сохранилось о нём хорошее мне-
ние, но теперь уж пусть как-то остаётся нормальным, теперь
они не расстанутся, потому что, во-первых, у него всё же кое-
что нашли, не такое смертельное, но тем не менее, больше бы
ещё лежал в ковше зимой. Постепенно он успокоился, и мы по-
шли навстречу судьбе. На угольной тропинке мы встретили
Башгана, он шёл по моим следам. Брат издалека начал кричать
Длинному, чтобы отошёл от меня. Но я наврала ему, что Длин-
ный снял меня с товарняка, потому что я собиралась уехать.
Прибежала Зойка и сразу же обняла своего дружка. Никуда она
теперь от него не денется, нечего и думать.
Башган всю дорогу молчал, а у самой калитки спросил
примерно в том духе, что, правда, что ли, Длинный снял меня с
товарняка. И я снова наврала, что это правда, а то бы брат ни-
когда больше не простил ему эту справку и случай в тупике. На
самом деле, никто и ниоткуда меня не снимал. А правда — то,
что я рассказала, вот где правда. Ну и пусть.
О любви, любви
Пришло мне время рассказать о любви, любви, скажем
так, вылить это всё на бумагу, чужим глазам, а зачем? Иногда я
могу отрываться, смотреть за окно на снег, как он идёт и ле-
жит, зацепился за ветки деревьев, кругом бело, бело и так кра-
сиво, он спрашивал меня, помню: загадай, что ты хочешь? Что
ты хочешь, чтобы исполнилось, а я скажу, сбудется ли, вот ещё
знаток. Я тогда посмотрела на него, в его ясные голубые очи —
высокий блондин с разбитым носом, моя мечта — и написала
на бумажке красота, завернула, убрала в карман. Он говорит:
написала? Я: да. Он ходил, ходил по комнате, двигал глазами,
трогал мебель, сказал: существительное? Да. Существительное
трудней, надо глагол. Но что уж поделать, я загадала красоту и
на этом и сидела. А он опять ходил по комнате как бычок, ска-
зал: дети? Но это было так давно, что я про детей и не загады-
вала, если бы сейчас, то да, он бы угадал сразу, в единый миг, а
тогда я загадала красота, и всегда знала, и уже тогда и знала,
что никогда не забуду его ясные голубые очи, во всё время. Од-
нажды жёны декабристов не забыли своих мужей, поехали за
ними на края света, вот и я об этом же думала тогда, сидя на
качелях во дворе, и о том же говорила подруге. Я сказала: ду-
маю, это на всё время, она сидела на какой-то карусели, даже
карусельке, вертелась во все стороны, но остановилась и по-
смотрела. Ох, — она только сказала, потому что понимала —
ничего не будет. А я думала про декабристов, но кто знал, что
примерно так оно и сбудется, правда, немного наоборот, всегда
вот так загадываешь о подвиге, но думаешь о каком-нибудь
облегчённом варианте, как на контрольной в школе, облегчён-
ный вариант, а оценивается так же, мне попалось задание со
звёздочкой, так и приходится жить, к тому же я дала слово сво-
ему, что никогда не уйду от него, меня не сломать в этом, что
поделать. Я тверда.
Ещё повезло, что его зовут так же, как моего, два слога, а
столько проблем, мой понимает, догадывается обо всём, но ни-
чего не сказал ни разу. Нет, было, он вот что медленно произ-
нёс: да никуда он не делся, найдётся. Это было, когда он поте-
рялся, сажусь я, плачу в тишине, что нет его со мной. Снег сего-
дня идёт с самого утра, сейчас утро, и хочется поскорее всё это
вылить, даже точки не ставить, но правила есть правила, и так
всегда.
Однажды, мы учились ещё, и я тогда не знала много, не
знала алкоголь, была совсем юная, можно сказать, почти де-
вочка, и вот мы пошли в загул, то есть, мы этого не хотели, про-
сто вышли из корпуса, потопали к остановке, я и трое наших,
девки отстали, я одна осталась с парнями, пока переходили до-
рогу на зелёный, эти трое красавцев решили завалиться в «По-
ляну», там хорошая кухня, нам же это важно. Мы зашли. В оче-
реди они думали, сколько взять, сто или пятьдесят, сошлись на