Фотографирование осени
Шрифт:
пятидесяти, была суббота, после «Поляны» планировали
успеть на рынок за джинсами для будущего моего, только он не
был тогда моим, просто сокурсник, мы все сокурсники. Но у са-
мой кассы они взяли по сто, мне пиво. Чебуреки с сыром, мы
знали, там хорошие, а нам важно, мы же учимся. Разговор был о
фильмах, на днях вышла какая-то фантастическая лента, и он,
конечно, уже успел сбегать посмотреть, я не видела и не соби-
ралась,
ди выходной всё же. Высокий голубоглазый блондин с кривым
носом, оказалось, мечта. Идут люди, смотрят, я понимаю, снеж-
ный карниз вот-вот оторвётся, свалится, упадёт на дорогу пря-
мо, на людей, страшно и красиво, необычная форма. И я так же
точно на него смотрела и смотрю всё время, но тогда старалась
не смотреть, чтобы не выдать себя перед другими, но они, как
выяснилось, всё понимают.
Мы всё сидели и сидели в этой «Поляне», и не шли на ры-
нок, и он отправился ещё за порцией и закуской, а мне за ви-
ном, он ушёл, я посмотрела вслед, и тут будущий мой сказал:
ты думаешь, мы ничего не понимаем? Мы чё, олени? И вызвал
меня будто бы покурить на улицу, а на самом деле на откро-
венный разговор. Ничего нового он не сообщил, я сама всё зна-
ла уже. Ну, что ему никто никогда не будет нужен, блондину, и
что мы так и останемся с ним на уровне дружбы, не больше.
Вот что он мне сказал и позвал замуж. Видя моё смущение, бро-
сил окурок в урну, обещал ждать, сколько потребуется, слово
своё сдержал. А тогда всё закончилось тем, что мы пропили его
штаны и развели всех по домам, я и мой будущий. Он был, ну, и
до сих пор тоже, крепкий в этом плане, а меня тогда ничто не
брало, это сейчас я могу после стаканов вина вдруг зареветь,
положить ему голову на колени, он всё понимает, гладит, не
ругается, курит, поддержка мне и опора, мой горец парень уда-
лой, сердцу же не прикажешь.
Я ему сразу хотела сказать, ещё в подвенечном, что сына
мы назовём, как его, как моего, их зовут одинаково, но не стала.
Ещё один с таким же именем возле меня, не слишком ли, один,
ещё один, ещё, перебор. Снег всё идёт, а лыжники устали, скоро
и мой придёт, надо готовить суп, котлеты, баранину, без раз-
ницы, он всё съест, скажет спасибо, но мне хочется поскорей
рассказать, позвонила, пусть покупает пельмени, вареники,
манты, пиццу, мне без разницы.
Нынче здесь, завтра там, ну, а что вы хотите от человека,
вот и он пропал, незадолго до свадьбы, хоть собирался прийти,
и даже в костюме. Вообще, он приличный человек, только вот
такой у него характер, такая манера в жизни, он всегда пропа-
дает, тогда это было в первый раз. Мы ждали до последнего, я
хотела отменить свадьбу, раз мой лучший друг не пришёл, но
потом не стала, кольца куплены, билеты в родительский край и
дом — тоже. Не было ни гостей, ничего, так, только у меня но-
вое платье, шляпа, а у моего — новые синие кеды, джинсы,
приехали из загса на синей волге ретро, вот и всё, а на следую-
щий день отправились ко мне на родину, там нас уже ждали,
пришла родня, посидели, выпили. Потом к нему, там то же са-
мое. Конечно, и он был рад, и я рада, всё-таки четверть жизни
за спинами, надо что-то решать, так всё и пошло, и забылось,
ждём, когда будут дети.
Но пришло время рассказать и о любви, любви. После ре-
гистрации он нашёлся, через два-три месяца, точнее не помню,
приехал, позвонил, мой номер в памяти остался, вот как. При-
ходил ко мне на работу, делился своими планами открыть ка-
фе, говорил, есть совершенно свежая концепция у него, скопит
денег, а как, если нигде не работает или устраивается, быстро
потом уходит, не сидится на месте. Так он стал пропадать, я
привыкла, но два года назад случилось так, что год, полтора, а
его нет и нет. Ни по телефону, ни на сайтах одноклассников и
так далее. Нигде. И вот дошло до того, что однажды ночью я
летела на самолёте, страшном, без правого борта, ветер сви-
щет. Там свадьба была какая-то, в самолёте. И вот мне дали
слово, тост. Чтобы все нашлись, говорю я, самая ценная наход-
ка — та, что была когда-то потеряна. Вспомните о блудном
сыне. Но лучше уж не теряться. Я всегда это говорю, потому что
знаю наверняка. Это всё мне приснилось, конечно, но я тут же
оказалась у окошка, где принимают передачи в тюрьму, я при-
несла ему мяч, перчатки, домино и книги. Но девушка в окошке
посмотрела круглыми глазами, не стала брать, говорит: я сей-
час вам зачитаю статью, по которой его обвиняют, решайте са-
ми, стоит ли ему передавать. И читает: шулерство. Шулерство,
мама, мама. Что он мог сделать, мирный человек, в напёрстки
кого-нибудь обжулить? Как это вдруг? Его же самого и побили,
кстати, это уж точно, всё время битый ходил, то нос, то глаз,
зубы как-то уберёг.