Фотографирование осени
Шрифт:
копать и всё думать и думать о том, как это плохо — лежать в
земле, становиться землёй, из тебя будет расти трава, деревья,
будут рядом возиться жуки, совсем как в стихах: теперь вам
братья — корни, муравьи, травинки, вздохи, столбики из пыли.
Что делать с этим? Оказывается, не всякий согласен быть
прахом, вспомнить хоть классику: и что, у Александра был вот
такой же вид в земле?
Снятся братцу сны. Ворочается, когда спит в палатке,
надо помнить, что он не один, рядом лежат такие же его бра-
тья. Например, снится, как будто лежит он в земле, и надо бы
повернуться с одного бока на другой, а не может, то есть, мо-
жет, но с трудом. Пойди-ка перевернись в земле. Трудно. А ря-
дом с ним брат-солдаты лежат, много, и их тоже можно задеть.
И так становится нехорошо, встал бы, вышел бы из палатки, но
пойди так просто вылези из земли вон. Из праха. Утром он про-
сыпается и идёт искать солдат. Находит, а ночью снова они
снятся. Может быть, когда закончится средняя весна, начнётся
поздняя — он и забудет о том, что ему плохо, его мутит. А мо-
жет быть, забудет раньше, а потом вспомнит.
17. Одному человеку всё слышались голоса. Он думал, самое
тяжёлое — эти голоса. Он шёл по болоту — вдруг кричат: «Эва!
Эва, эва!». И так несколько дней — всё из одного места звук. В
первый раз, как услышал, он вспомнил молитву одну, а может
быть, сам придумал. Так испугался. Крик прекратился, к тому
же брат ускорил шаги и быстро выбрался к своим, ему зачем-то
нужно было уходить, может быть, из деревни с покупками воз-
вращался, может быть, с хлебом.
Но потом он услышал «Эва!», когда лежал и спал в своей
палатке. Вдруг среди ночи ему приснился лес, как будто он
стоит на земле рядом с деревом — у дерева корни вывернуты
из земли, оно упало, а корни вывернуты, он стоит и слышит,
как кто-то говорит ему: «Братец, тут». Он смотрит, а под кор-
нями перевёрнутая каска, он поднял её, а там, а под ней полно
патронов. Как будто кто-то нёс их в каске, в него попала пуля, и
он упал, каска с патронами перевернулась. Получается, не донёс.
И каждое утро, как встанет, слышит одно и то же, со сто-
роны того болота. Кто-то будто зовёт всё время.
Однажды утром он проснулся, пока завтракал, в голове
его что-то будто стучало. Встал, повело, упал. Все забегали, суе-
тятся — человеку плохо! Говорят: что? Что случилось? Ты не ел
пьяную клюкву? А он лежит, и лёжа заговорил: все искали меня
под горой, а я у ржавой воды. А у самого глаза пустые и стран-
ные, будто бы не свои. Встал, взял инструмент и пошёл, смот-
рит чужими глазами. Все за ним. Пришли к болоту, вода старая,
пахнет нехорошо, остановились у берёзы — она упала, лежит,
корни вывернуты. Рядом на земле перевёрнутая каска, подня-
ли каску, а под ней патронов полно. Стали копать рядом —
подняли бойца, роста обыкновенного, никакой не великан и не
богатырь, медальон нашли — пустой. Не хотел, значит, запол-
нять, боялся накликать смерть. Рядом ещё пять солдат лежали
— ни про кого не известно, как зовут.
Когда всех подняли, когда откопали всех, кости сложили
в пакет из-под сахара, слышат, как кто-то кричит радостно:
«Это мы! Мы!».
18. Один братец всё хотел тишины, её тут полно, как воды в
земле, а ему всё было мало, всё говорил — у меня в голове зве-
нит, и хочется пореветь. Он ходил молча по лесу, искал брати-
ков, всё думал — как бы найти их, как бы? А наткнулся на па-
поротник выходящий. Клубочки папоротника сидят в земле до
весны, а средними вёснами, да, средними вёснами начинают
раскручиваться, выходить из-под сухих прошлогодних листьев.
Они разворачиваются, как сухое прессованное полотенце в во-
де, они разворачиваются, становятся листьями. И вот перед
нами папоротник. Братец загляделся на весну, сел на лежащее
дерево и так сидел. Смотрел, как растение разворачивается, как
клубки становятся полотенцами, как лапищи папоротника уве-
личиваются — сразу зелёные. Потом просыпаются все жуки,
подснежники закрываются до следующей средней весны, при-
ходит лето, проходит несколько лет, а он наблюдает жизнь,
снег, осенние листья, жуков, солнечный свет через лес, кабанов,
лосей, вот кто-то перекликается, шумит на реке моторка, то
одна, то другая, спеет брусника, растут деревья, стареют.
И сидел так, все проходили мимо, дорога в ста метрах, ни-
кто не мог заметить — оброс зелёным мхом, как пни во всяких
лесах, не только в той болотистой области, ноги стояли на ме-
сте, через длинные болотные сапоги проросла трава сныть, бе-
лые подснежники подобрались к правой стопе. Всё видел сам,
всё знал. Однажды дошли до того места братья, ходят, разгова-
ривают между собой, ищут братиков, зовут. И вдруг он стал,
братец, большой братовей, встал с дерева, сказал: тут! И сказал