Фраер
Шрифт:
Но Вася Бриллиант сказал: -«Я не хочу быть первой сукой страны» и умер, не сломленный мусорами, а суки в отместку на его труп метлу положили.
В этот момент Колесо и сам был похож на легендарного законника- высохший, со впалыми серыми щеками, в роговых очках с толстыми линзами.
* * *
Ко мне зашёл, Саня Могила. Побренчал чётками. Бросил между делом.
– Сегодня смена хорошая. Ты вечером шизняк навестить не хочешь? Там вроде клиент твой прячется?
Дневальный изолятора с красной повязкой на рукаве открыл
– Здорово, братела! – приветствует его Саня.- Бикса подмылась??
Шнырь изобразил улыбку краешком рта:
– Всё в лучшем виде, Санёк. Даже с мылом.
– Ну тогда готовь ей шлёмку с дыркой!
С лязгом –раскоцалась дверь. Клок испуганно вскочил с корточек.
– Вы чо, братва?
Он весь подобрался, сгорбился. Втянул голову в плечи. Зубы мелко стучали.
Саня зайдя к нему сзади, вытянул из штанов сетку, накинул её на шею бывшего шныря. Тот повалился на колени, захрипел, лицо налилось свекольной багровостью.
Жаркая волна ударила мне в голову. От возбуждения затряслись руки. Я ударил его тростью по голове. Клок упал на пол, кровь потекла по лбу. Я несколько раз поддел его голову ударом ботинка. Клок закатил глаза.
Саня спросил, -подох что ли?
Наклонился, прислушался к дыханию.
– Да нет, живой. Петушить будешь? Или обоссым?
Злости у меня уже не было, ноги налились свинцом.
– Ладно Сань, пойдём. Я скотоложством не увлекаюсь.
* * *
Крысы живут стаями, помогают друг другу, защищают и при возможности, забирают с собой раненых. Но когда все опускается на уровень элементарного выживания, если они попадают в "неволю", где им угрожает опасность или голодная смерть, крысы также, как и люди, поедают друг дружку.
Советская власть применила этот метод на деле и занялась "перековкой" преступного мира, стараясь превратить в животных. Людей помещали в замкнутое пространство в и создавали им невыносимые условия содержания.
Выживали только самые сильнейшие и подлючие, которые в жизни уже не боялись ничего, ни ножа, ни нового срока.
* * *
Асредин завёл себе крысу. Это была не обычная помойная тварь с облезлым хвостом, а декоративная. Зверёк выглядел, как аристократ. У него была красивая, слегка шершавая на ощупь вьющаяся шерсть. Очень нахальные глазки- бусинки. Звали- Антон. Асредин звал его Тошка.
Крыса очень быстро привязалась к Асредину, и целыми днями сидела у него на шее или на плече. Это был очень чистоплотный зверек, любящий самостоятельно ухаживать за собой. Крысы вообще необычайно умны и сообразительны.
– Вот!- Говорил Асредин- закроют меня в БУР, а Тоша будет мне таскать грев.
– Ты смотри!- Подначивал его Дулинский,- чтобы твой крыс у меня пайку не крысанул, а то попадёте оба по беспределу!
Асредин не оставался в долгу. Многолетнее общение с лагерным миром сильно обогатило его лексику.
Несколько минут он очень настойчиво объяснял Дудинскому что будет с ним, его мамой, папой и всеми родственниками, если с головы его Тошки упадёт хоть один волосок.
* * *
Находясь за колючей проволокой, что-то происходит в зачерствелых зэковских сердцах. У многих откуда-то из ниоткуда появляется чувство сострадания и особенной нежности к беззащитным животным- кошкам, хомячкам, мышкам. Может быть, потому, что в них арестант видит существа ещё более незащищённые, чем он сам, чувствует родственную душу, которую он может обогреть и приласкать.
Странно, как жестокость и черствость уживаются в них с редкой сентиментальностью.
Казах по имени Томаз, которого все звали Камазом, откуда то притащил котёнка.
По ночам котёнок лежал на его широкой груди, громко мурлыча, а тот гладил его по головёнке чёрным от никотина указательным пальцем.
Спавший рядом Дулинский подпрыгивал среди ночи в постели.
– Мля, Камаз! Убери своего кота, пока я его не придушил! Мурчит как трактор, в натуре. Заснуть невозможно.
Камаз отвечал:
– Да пошёл ты козе в трещину! Будешь мне мозг дрочить!
Вспыхивала перебранка с воплями и матом, грозящая перерасти в рукопашную.
Просыпался дядя Слава. Садился в трусах на койке. Минуту вслушивался в нарастающие обороты. Потом рычал:
– Ну- ка, ша! Братва камышовая! Что за война в Крыму? Крови хотите? По мусорам и дубиналу соскучились?!
Потом Полтинник закуривал.
– Завтра дам каждому по майлу, режьте друга до опиздинения!
Камаз и Дуля замолкали. Было слышно, как на кровати Асредина пищит крыса.
Дядя Слава натянув провисшие на коленях треники и накинув телогрейку плетётся на дальняк. Барак снова засыпал.
Утром крыса и кошка ели из одной миски. Звери, в отличие от людей, в неволе не жрали друг друга.
* * *
Колесо мог часами рассказывать о жуликах и ворах прошлых лет.
– Знаешь как ломали людей?
Воров он называет только так- людьми.
– Сначала разговорами прощупывали: «Ты вор? У тебя блатная вера? А готов как Христос на жердине болтаться?
Развелось сейчас мастей- положенцы, смотрящие, стремящиеся, пацаны. А людей мало!
Колесо задумывался.
– Раньше было так- вор, фраер. Мужик, сука. И всё. Пидоры не в счёт.
Я прощупывал Колесо.
– А у меня какая масть?
Он опустил глаза, словно пытаясь разгадать возникшую перед ним загадку.
– Ты не мужик, Лёха... Похитрее будешь и душок в тебе, как у злыдня. Но и не блатной...
Колесо пошамкал губами. Потрогал указательным пальцем фиксу с золотым напылением.
– Ноет сука!- Поморщился.
– Фраер ты, Лёха. Даже не фраер, а пока всего лишь фраеришка. Не простой, битый. Но человек с тебя получится, если не ссучишься.