Фраер
Шрифт:
– Ничего пап. Ещё не вечер. И на нашей улице тоже перевернётся «Камаз» с пряниками.
* * *
Через сутки я вышел со свиданки. Не смог больше видеть, как отец мается в четырёх стенах. Как он с тоской смотрит на зарешеченное окно.
Заводил в зону Вася- мент.
Он подозрительно осмотрел содержимое пакетов: цейлонский чай, копчёную колбасу, сало, консервы, несколько банок бразильского растворимого кофе.
Молча стал ломать пальцами шоколад через фольгу.
Я положил ему на стол пачку сигарет «Winston»,
Вася посмотрел на сигареты с безразличием. Задумчиво, как ребёнок, ковырнул в носу. Вытер палец о штаны.
Я добавил ещё банку кофе.
Всё равно, главное уже было в пакетах. Помимо чая, сигарет, продуктов, тёплых носков и трусов было несколько тюбиков зубной пасты, заряженных деньгами.
Делалось это так. Крупная купюра скатывалась в трубочку, потом заталкивалась в тюбик и утапливалась в зубной пасте. Для того, чтобы её обнаружить, нужна была конкретная наколка. Сдать мня было некому, потому что об этой нычке я никому не говорил. Даже семейникам. Помнил старое правило- «Бережёного Бог бережёт. Не бережёного конвой стережёт».
Скрипнула дверь, показался Борисюк. Ну и нюх у этой твари!
Борисюк сразу направился ко мне, будто пришел сюда специально за этим.
– Ну показывай, что привезли. Кофе,— приговаривал он ласково, вынимая припасы,— сигареты с фильтром, шоколадки. Не положено. Изымается!
В понимании Борисюка, я был испорчен образованием. Он был уверен, что всё зло происходит от грамотеев.
Я достал сигареты. И Борисюк не выдержал. Прикрикнул.
– Не курить здесь!- Потом наклонился ко мне.
– Слышал, что ты книжечку пишешь? Смотри, писатель! Ты в моём персональном списочке под номером один. Если что, ликвидирую как класс!
Я стоял молча, сцепив зубы. Знал, что ему нужен только повод, чтобы закрыть меня.
* * *
Коля однокрылый уехал на больничку. Я пошёл к Бабкину на приём. Кроме меня в очереди стояло ещё несколько зэков.
Из его кабинета выходили офицеры, нёся на своих лицах печать значимости и посвящённости в неведомые обычным лагерникам вопросы.
Зэки примолкли. Офицеры прошли через расступившуюся толпу с видом брезгливого презрения.
Я вошел в кабинет заместителя начальника колонии. Доложил.
Было душно.
В распахнутое окно врывались шум цехов промки и жаркое дыхание летнего дня.
Майор Бабкин сидел за столом, немного усталый, расслабленный. При виде меня у него медленно поднимались вверх нахмуренные брови.
– Ты-ыыыы! Как тебя сюда занесло?
– А то вы не знали?
– Откуда? Я ведь и фамилии твоей не знал!
– Как там наши?– спрашиваю я.– Как Игорь, Давид, Герка Рыжий?
– Игорь женился. Сейчас в Москве. Бизнес. Давид в Израиле. Герка пьёт. Бьёт жену. Наверное скоро сядет.
– Ну, а ты?
– Как видишь!- произнесит Бабкин и пожимает плечами.- Ты обо мне наверное и так всё знаешь. У вас своя разведка.
Меня
– Как и у вас.- Отвечаю чуть более резко, чем следовало.
– Ладно, не заводись. А помнишь, как мы вам тогда навешали?
– Конечно помню. Тебе тогда ещё тарелку с салатом на голову одели!
Мы хохочем. Будто бы и не было этих десяти лет.
– Ладно, говори чего пришёл. Только не делай вид, что ничего не надо. Предупреждаю сразу. За забор выпустить не могу и срок скостить тоже. Не в моей власти.
– Знаю, гражданин майор. Полоса у меня. Надо бы снять, по возможности.
– Вижу. Как вляпался?
Я замялся. Не рассказывать же ему в самом деле свою жизнь.
– Это долго, Александр Иваныч.
– Ладно, сам дело полистаю. Что ещё?
– Место спокойное ищу. Решил на расконвойку заехать, завхозом. Поможешь?
– Ясно!- Сказал Саня.- Сам надумал или послал кто ко мне?
– Меня посылать некому. Я сам по себе.
– Ладно! Я подумаю, что можно сделать.
Помолчав, добавил:
– Только учти. Мне на расконвойке нужен порядок. Чтобы люди работали, пьянок и побегов не было.
– Это обещаю. Порядок будет.
– Ну тогда жди.
– Благодарствую, Александр Иваныч. Тогда я пойду? А то народ волноваться начнёт.
– Иди. Иди. Я тебя вызову
Руку на прощание он мне так и не подал.
* * *
В каждом коллективе встречаются люди, считающие себя спортсменами, суперменами, Джеймс Бондами. В разговоре они вечно прыгают на месте, наносят удары по воображаемому противнику и норовят поймать на какой нибудь удушающий приём. И это при том, что ни боксёрами, ни самбистами они не являются. Более того, никогда не дерутся. Или почти не дерутся.
Я зову их боксёрами- теоретиками.
Как раз один из них Игорь Черник. Он весил килограммов девяносто, не курил, не чифирил. Каждое утро подкидывал от пола пудовую гирю. Быстро-быстро. Потом говорил, «Спартак» чемпион!
Вечно рыскал по зоне в поисках свежего журнала «Спорт». Основная тема разговора, как «наши» сыграли в футбол , или в хоккей.
Как ударил Майк Тайсон. Как провёл бой Хаккан Брок.
Когда Черник разговаривал со мной, мне хотелось загнать ему в бочину заточку. Или расписать мойкой. Потому что он постоянно становился в стойку, делая вид, что хочет пробить мне печень.
Был он выше меня ростом, шире в плечах и судя по тому, как упорно пытался доставал всех, уже на пути в больничку.
В тот день Виталька притащил откуда-то «Сникерс», а я самодельным ножом резал его на четыре части. К слову, до этого я никогда «Сникерс» не пробовал. Когда я сел, их ещё не было.
Черник сидел на своей шконке и фиксировал все движения по бараку, сопровождая их своими хриплыми комментариями:
– На этапе мы вора, а на зоне повара.- Это он про нас. Пронюхал уже сука, что мы съезжаем на расконвойку.