Француженки не любят сказки
Шрифт:
– Если вы встаете так рано в молодом возрасте, что же будет, когда вы доживете до моих лет? – невесело вздохнул Джеймс Кори. – И, между прочим, я никогда не встречаюсь случайно с человеком, если не хочу этого.
– А у меня такое бывает, – огрызнулся на его слова Доминик.
– Ну что ж, кое-кто из ваших клиентов бывает со мной даже грубее, чем вы.
Да, у него попадались грубые посетители, но он был уверен, что старик вполне был им под стать. Закатив глаза от досады, он впустил Джеймса Кори в дверь, главным образом оттого, что ему было неловко оставлять
– Надо сказать, что у вас тут действительно приятно, – дружелюбно заметил старик.
Доминик лишь вздохнул. Он любил первым подниматься наверх по сияющей лестнице, один, и чтобы никого больше. Но… старик… что же с ним делать? Он вздохнул во второй раз, тяжело и громко, чтобы было слышно, и жестом пригласил Джеймса Кори пойти впереди него.
– Но только вы больше не приходите сюда так рано. Ведь сейчас я мог бы еще спать. – Да, спать, обняв Джейми, чтобы ее пальцы сонно гладили во сне его руку. Она обещала не бросать его, а ему просто хотелось ненадолго забыть свой страх, погрузиться в нее, поверить ей.
– Мы должны обговорить ту шпинатную сделку, – деловито сообщил Джеймс Кори.
– О-о, я должен торговаться с вами от двадцати миллионов и выше?
Старик фыркнул.
– Должен признаться, у меня были другие мотивы для сделки в двадцать миллионов. Но если серьезно, сколько вы возьмете, чтобы создать для меня шоколадно-шпинатную плитку?
– По-моему, вы меня не поняли. На дешевых шоколадках из супермаркета должно, на мой взгляд, стоять имя Сильвана.
– Слушайте, наш шоколад достаточно качественный, чтобы на нем было мое имя, – запальчиво возразил старик, опасно понизив голос.
– У всех свои стандарты, – быстро ответил Дом, пожимая плечами.
– Значит, вы убеждены, что Кори вас недостойны?
Доминик не смог сдержать смеха.
– Нет, я говорю только о моем шоколаде.
Джеймс Кори смерил его острым несговорчивым взглядом.
– О-о, в самом деле? Не слишком ли вы высокого мнения о себе?
– Почему, допустим, не двадцать пять миллионов? Или, по-вашему, это достаточно высокая самооценка?
– Вместе с вашим именем?
Доминик мучительно застонал.
– Может быть, вам вызвать такси? Честно говоря, сегодня мне нужно многое сделать. Я хочу приступить к работе. – Ну, он настроился на работу, когда шел по пустынным предрассветным улицам, все еще чувствуя запах Джейми, и хотел сделать из шоколадной глыбы нечто красивое, совершенное. Но чем ближе подходил он к скульптуре, тем больше в него закрадывался предательский страх, совсем как в тот раз, когда он поверил, что Джейми его не бросит. Это состояние можно было бы сравнить вот с чем: он словно стоял на краю большого ущелья, и ему предстояло перейти через него по мосту из тонкой бумаги.
– Я принес вам шпинат. – И старик водрузил на столешницу сумку, прямо возле шоколадной скульптуры, словно
Доминик криво усмехнулся. Этот настырный богач ему нравился. И вообще, это было проще, чем оказаться перед своими страхами. С демонстративным недовольством он подхватил сумку.
– Вы принесли контракт, обговаривающий график платежей и то, что вы не станете использовать мое имя?
– Почему бы нам не поговорить о платеже позже?
– Как скажете, – сухо ответил он. – Вот что получится на эти двадцать пять миллионов. – Он поставил на плиту кастрюлю, налил в нее немного сливок, перебрал шпинат и положил в сливки только самые свежие листья. Потом прошел в другую комнату, задумался на мгновение над шоколадом Вальроны, французского производителя, и, наконец, выбрал бленд из какао-бобов Trinitarios и Criollo, 72 %, с горькой основой. – Вот так будет в самый раз.
Пока настаивались сливки, он несколько раз сильно ударил упаковкой шоколада о край столешницы, разбил его на мелкие куски и высыпал их в большую металлическую миску. Он не потрудился щелкнуть на кухне выключателем, свет падал только из главного помещения лаборатории, и старик стоял в полумраке за его спиной. Они походили на алхимиков, колдующих над эликсиром жизни.
– Так. – Видя, что сливки вот-вот закипят, что они позеленели и взяли в себя максимум пресноватого вкуса, он отцедил листья и вылил зеленую жидкость на шоколад.
Джеймс Кори ахнул, когда Дом швырнул в ближайшую раковину дуршлаг с листьями и начал перемешивать шоколадно-сливочную смесь.
– Что? Вы выбросили шпинат?! Но это низкокалорийный продукт!
Доминик на мгновение замер.
– Низкокалорийный? И что?..
– Да! Понимаете, таким шоколадом матери станут с удовольствием кормить детей!
– Американские матери станут давать детям шпинатные шоколадки? Вы уверены, что даже в вашей стране найдутся такие вот сумасшедшие?
Старик горделиво скрестил на груди руки и с негодованием вопросил:
– Для вас с чем-нибудь связан День высадки союзных войск в Европе? С чем?
– Вы там были? – спросил Доминик, и в его голосе зазвучало невольное уважение.
– Нет, мне не хватило двух лет. Я был слишком молод, – неохотно ответил Джеймс Кори. – А у моего отца был полиомиелит, так что он тоже там не был. Но мы делали шоколад для военного пайка и старались, чтобы он получился как можно более питательным.
Доминик от возмущения ненадолго онемел и молчал.
– Так вы заставляете меня имитировать солдатский шоколад времен войны?
– Лучше, – упрямо заявил старик. – Я хочу создать что-то особенное, для гурманов.
– Ой, уходите отсюда, – возмутился Дом. Он потратил целую упаковку шоколада, качественные сливки и свое хорошее спокойное утро, когда мог работать над скульптурой. А когда еще? Работай он над ней днем, окружающие заглянули бы слишком глубоко в его душу. – Знаете, лучше бы я сегодня утром подольше остался с любимой девушкой, если бы знал, что вы сюда явитесь.